Апокалипсис

Сын Луизы и еще десятки стоящих на площади детей были экипированы точно так же.

«Да здравствует универсальная культура и всеобщая глобализация!» – продекламировала про себя Алина, слегка приободрившись от сознания того, что даже в такую минуту ее не покинуло чувство юмора, – и споткнулась о свой чемодан. Машенька, до сих пор молча прижимавшаяся к материнской щеке, кашлянула тонким жалобным смешком.

Оксана держала розовый листок на расстоянии вытянутой руки, как гремучую змею, и, хмуря рыжие брови, пыталась разобрать, что там написано.

– Они выкрикнули мой номер паспорта и фамилию на английском, а когда я отозвалась, один пробрался сюда, сунул мне это в руку и потащил нас к выходу. Я стала сопротивляться, – Оксану передернуло от страха и отвращения, – так он быстро оставил меня в покое.

– Еще бы, – с горечью хмыкнула Алина, – ему-то что: пара лишних трупов.

– Каких трупов, о чем ты? Да что ты делаешь?!

Опустив дочь на землю, Алина достала из карманов остатки своих «сокровищ» и бесцеремонно засовывала их Оксане в лифчик.

Жетон с именем дочери она взяла себе, и, добавив к третьей графе в розовом бланке Оксаны еще одну палочку, потрепала Давидика по голове.

– Теперь Мари-Машенька будет твоей сестричкой. Береги её.

– Вот, – сказала она лишившейся дара речи подруге, – кто-то у нас очень не любит «гоев». А зря! Теперь справедливость восторжествует. Вы полетите в Россию на самолете президентской авиакомпании, а нас будут «немножечко взрывать».

Оксана была русской; в свое время она вышла замуж за еврея – то ли в силу широты своего характера, лишенного национальных предрассудков, то ли даже жалея его, горемычного и гонимого в родной Украине. Дочки ее стали «жидовочками», и сразу после перестройки семья засобиралась в Израиль. Оксане очень не хотелось оставлять мать с умирающим отцом и сестру с мужем-инвалидом – да чего ради детей не сделаешь. Здесь, в Израиле, ее девочки волшебным образом из «жидовочек» превратились в «русских», и в паспортах у них стоит прочерк.

Совсем по классику: «Не мышонок, не лягушка, а неведома зверушка».

В армию их, правда, взяли охотно. И сидели теперь ее девчонки в раскаленных палатках в пустыне Негев, прослушивая радиосообщения соседней Иордании, – благо, арабский они добросовестно выучили. А у матери даже не было возможности попрощаться перед разлукой…

– А как же ты? – Оксана, опустившись на асфальт, шарила в чемодане. – Ну где же она?..