Севильский цирюльник, или Тщетная предосторожность

Оба в галисийских костюмах, волосы заплетены в косичку, на обоих светло-желтые жилеты, широкие кожаные пояса с пряжками, синие штаны и такие же куртки, рукава которых, с разрезами для рук возле плеч, откинуты за спину.

Алькальд. В руке у него длинный белый жезл.

Действие происходит в Севилье; первый акт – на улице, под окнами Розины, остальные – в доме доктора Бартоло.

Действие первое

Сцена представляет улицу в Севилье; во всех домах окна забраны решеткой.

Граф, в широком темном плаще и шляпе с опущенными полями, прохаживаясь по сцене, вынимает часы.

Явление первое

Граф один

Граф. Я думал, сейчас больше. До той поры, когда она имеет обыкновение показываться в окне, ждать еще долго. Ну, ничего: лучше прийти раньше времени, чем упустить возможность увидеть ее. Если б какому-нибудь придворному любезнику могло прийти в голову, что я, в ста лье от Мадрида, каждое утро стою под окнами женщины, с которой ни разу словом не перемолвился, он принял бы меня за испанца времен королевы Изабеллы.

А что в этом такого? Все охотятся за счастьем. Мое счастье заключено в сердце Розины. Но как же так? Подстерегать женщину в Севилье, когда в столице и при дворе сколько угодно вполне доступных наслаждений? Вот их-то я и избегаю. Я устал от побед, беспрерывно доставляемых нам корыстью, обычаем или же тщеславием. Это так отрадно, когда тебя любят ради тебя самого! И если бы с помощью этого переодевания я мог убедиться… Кого-то черт несет! (Прячется.)

Появляется Фигаро; он весело напевает; за спиной у него гитара на широкой ленте, в руках бумага и карандаш.

Явление второе

Фигаро, Граф.

Фигаро.

Прогоним грусть: она

Нас заедает!

Без песен и вина

Жизнь даром пропадает!

И каждый – если он

На скуку обречен –

Исчахнет от забот

И дураком умрет!

Пока что, право, недурно.

И дураком умрет,

Лень и вино – мои две страсти:

Они мне сердце рвут на части…

Да нет, они его не рвут, они оба мирно уживаются в нем…

И спорят в сердце из-за власти…

А разве говорят: «спорят в сердце»? Ах, Боже мой, наши сочинители комических опер в такие тонкости не входят! В наше время чего не следовало бы говорить, то поется.

(Поет.)

Лень и вино – мои две страсти:

Обеим предан я равно…

Мне бы хотелось в заключение придумать что-нибудь необыкновенное, блестящее, сверкающее, содержащее в себе определенную мысль. (Становится на одно колено и пишет, напевая.