Сценарий известен

– Sah ein Knab' ein Roslein stehn,

Roslein auf der Heiden,

war so jung und morgenschon,

lief er schnell, es nah zu sehn,

sah's mit vielen Freuden.

Roslein, Roslein, Roslein rot,

Roslein auf der Heiden.

От неожиданности Ленц сначала остановился, а потом громко рассмеялся, но Ирина продолжала:

– Knabe sprach: Ich breche dich,

Roslein auf der Heiden!

Roslein sprach: Ich steche dich,

da? du ewig denkst an mich,

und ich will's nicht leiden.

Roslein, Roslein, Roslein rot,

Roslein auf der Heiden.

Und der wilde Knabe brach

's Roslein auf der Heiden;

Roslein wehrte sich und stach,

half ihm doch kein Weh und Ach,

mu?t' es eben leiden.

Roslein, Roslein, Roslein rot,

Roslein auf der Heiden[1 - Мальчик розу увидал,Розу в чистом поле,К ней он близко подбежал,Аромат её впивал,Любовался вволю.Роза, роза, алый цвет,Роза в чистом поле!– «Роза, я сломлю тебя,Роза в чистом поле!»«Мальчик, уколю тебя,Чтобы помнил ты меня!Не стерплю я боли».

Роза, роза, алый цвет,Роза в чистом поле!Он сорвал, забывши страх,Розу в чистом поле.Кровь алела на шипах.Но она – увы и ах! –Не спаслась от боли.Роза, роза, алый цвет,Роза в чистом поле!].

Пока она дочитывала стихотворение, лицо палача как будто преобразилось. Она впервые заметила в нём человеческие черты: большие серые глаза, отчего-то грустные, хотя Ленц в этот момент улыбался, красивый правильный нос, белую неестественно чистую кожу, тонкие губы; казавшееся молодым лицо обрамляли прямые пепельно-русые волосы и такая же пепельно-русая щетина.

«Наверное, в детстве он походил на готического ангела», – почему-то подумалось Ирине.

Комендант продолжал улыбаться. Теперь он пристально вглядывался в свою жертву: выбившиеся светлые пряди падали на красивое бледное худощавое лицо с неестественно обострившимися круглыми глазами сине-голубого цвета. Наверное, неосознанно, но все его жертвы фатально походили друг на друга; не отдавая себе отчёта в этом, Ленц неизменно выбирал женщин одного, ещё в молодости навеянного типажа и без труда находил его в представительницах разных национальностей.

Во всех своих жертвах он искал молодую трепетную невинность, слабость, его привлекал девичий стыд неопытности; когда же ему хотелось извращенной любви зрелой любовницы, он ехал Берлин и встречался там с актрисами, благо, те всегда благоволили молодым эсэсовцам.