На полторы октавы ниже

И мне немного жаль

В её глазах – любовь, в его – желток и похоть,

и мне немного жаль её, но не его.

Не выйдет ничего. Вернее, выйдет плохо —

настолько плохо, что уж лучше б – ничего.

Осенние дожди, марфуша на капоте.

В прозрачных скверах жгут опавшую листву.

Грачи летят на юг на бреющем полёте —

Саврасов обманул, и я не доживу.

Скучающий король, увядшие принцессы,

безумный менестрель, застенчивый палач…

Князь Игорь загулял. Париж не стоит мессы,

а он не стоит слёз.

Пол выдаёт басы, а Джордж играет выше,

и – так же, как тогда – немыслимо звучат

Get Back, Don't Let Me Down… Их четверо на крыше,

тому недели три и вёсен пятьдесят.

Я мошек изучал и заработал степень,

но это всё дела давно минувших дней.

«Любовь слепей слепней!» – воззвал к слепнихе слепень

и тут же засадил! Но сослепу – не ей.

Я тоже засадил – свой сад чертополохом.

Цвети, лопухрепей, буяй что было сил!

Вот так растут стихи.

то слово «хорошо» я б вовсе отменил.

Вагончики

«Любовник старый и красивый»,

и «мчатся тучи, вьются тучи»,

«воспетый им с такою чудной силой».

И что мы в результате тут получим?

Получим мы логическую бездну,

неведомую мне и самому.

А вам подумать всё-таки полезно,

как и любому праздному уму.

На праздник приготовились напиться.

И если не случится умереть,

то 1-го найдём остатки пиццы,

но есть не сможем, только посмотреть.

Смотрины проходили очень чинно —

невеста, мать, надушенный отец…

И я не помню точной там причины,

но там был я. Поэтому – писец.

Пушной зверёк породы чао-чао

похож одновременно на лису,

на льва и павиана с Курасао,

отловленного в девственном лесу.

В каком лесу?! Опять о бабах, чую!

Куда без них? И, главное, зачем?

И снова о любви стихи пишу я,

как будто нет других прикольных тем.

Последняя строка

Я ему про Фому, а он мне про Иуду!

Про Ерёму, святой отец, совсем выжил из ума?

Такой разговор священника с прихожанином я вряд ли когда забуду.

Вот так вот сказка сказывается, и сказывается – сама.

«Вот так вот дело делается!» – и Дантес посмотрел вокруг.

Ну а что там вокруг – закат, и лежит поэт,

и к нему подбежал по глубокому снегу друг.

И с тех самых пор его рядом со мной и нет.