Новейшая история средневековья

Новейшая история средневековья

Борис Григорьевич Херсонский

Сафари

Новая книга Бориса Херсонского – плод многолетней работы и глубокого интереса автора к эпохе т. н. «темного средневековья», которое, по словам Станислава Ежи Леца, бывает в каждом столетии. Многие из стихов как бы перебрасывают мостик между событиями минувших веков и современностью, не менее темной и трагической. Разумеется, в основном мы имеем дело с несуществующими городами, которые населяют вымышленные персонажи. Если святой Христофор – известнейший святой, то святой Бонифаций Выпрямленный – плод фантазии автора, как и герцог – изобретатель примитивной канализации.

Бог и Сатана, ангелы и разнообразные черти и демоны населяют смысловое пространство этих стихов, но одним из главных персонажей является величественная романская и готическая архитектура и средневековая живопись.

Отдельную часть книги составляет «Новый Естествослов» – стилизованные и иногда пародийные описания животных, птиц и насекомых, сопровождаемые нравственными поучениями в духе средневековья.

В этот перечень вкрапляются стилизованные славянские легенды.

Борис Херсонский

Новейшая история средневековья

«Сцепленье, расхождение, сплетенье…»

Сцепленье, расхождение, сплетенье

трех нот в грегорианском песнопенье.

Теченье-лопотание потока,

латыни шелестящая осока.

Здесь символ Агнца видит символ Рыбы

глядясь в быстротекущие изгибы.

Здесь крест сияет меж рогов оленя,

здесь просит лев: «Прими мои моленья!»

Здесь скалы говорят о твердой вере,

полет голубки – о грядущем веке.

Здесь, пошатнувшись, можно опереться

на что угодно. Жаль – не отогреться.

Здесь яд светлеет, смешиваясь с кровью

и ангел ставит камень к изголовью.

«Человек никогда не бывает один. Рядом…»

Человек никогда не бывает один. Рядом

Или, вернее, над, глядит немигающим взглядом

Господь, а в подполье мышью скребет Сатана.

Иногда он выскакивает на пружинке.

Это он, я знаю его ужимки,

Да и тень на стене хорошо видна.

Я бросаю в него чернильницей. Мимо!

Он смеется беззвучно, рожи корчит незримо,

По стене растекаясь, причудливое пятно,

Напоминает, опять же, исчадье ада.

Из окна доносится блеянье стада,

И вечерний свет заполняет окно.

Городок сжимается, в небо выставив шпили.

Ратуша и Собор. Кто знает, зачем мы жили?

Между Спасеньем и гибелью, как между двух огней,

Между матерью и отцом – духовной и светской властью.