Тени исчезают в полдень.Том 3

Илья ерзал на стуле, кашлял в маленький кулачишко, такой маленький, что казалось, и ложку-то во время еды Юргин, наверное, держит с трудом.

– Чтоб наклал воз сена да свез на ферму, – вяло сказал Устин.

– Не-ет, хе-хе… – протянул Юргин. – Откуда оно у меня, лишнее-то?

– А я говорю – отвезешь! – повысил голос Устин.

Юргин помедлил и спросил:

– Дык как же? Непонятно мне.

– Чего?

– Овчинников же первый завопил по деревне: «Сомневаюсь, чтоб законно это! Народ Захарка обирает…»

– Ну?

– А он тебя всегда правильно понимал. Я, конечное дело, как всегда… на подхвате.

Долго Устин Морозов лежал с закрытыми глазами. И начал говорить, так и не открыв их:

– Народ… Народ-то вон возит и возит сено. Скажи Андрону – пусть заткнется. – И Устин тяжело вздохнул. – Вот так. Вези, вези, ничего. Не последний день живем…

– Ладно уж.

– Ага. А теперь – что там у тебя?

– Дык что. Оно тоже невеселое. Я ить тоже, говорю, не молчал, как и Андрон… А Шатров Аниська вчерась: «Примечаю я – звонит колокол, а люди не крестятся…» Я так и открыл рот…

Устин при этих словах повернулся к Илюшке.

– Наскрозь он видит, колдун старый, поверь мне! – продолжал Юргин. – Уж ты поверь! И этак аж пробуравил меня глазищами. Не такой, мол, ты придурок, как притворяешься, али как Антип вон. Тот-то конечно. Я так и ждал, что спросит: «Со чьих это слов звоните с Андроном, кто за веревочку дергает?»

– Так, – вымолвил Устин. – Еще что?

– Значит, не понимаешь? – крутнул куда-то за окно головой Юргин. – А вдруг он, старичишка тонконогий, не этими намекательными да туманными словами… вдруг он прямо брякнет? А? Загремим тогда под панфары…

– С чего он брякнет? Об чем… – начал было Устин, но умолк на полуслове, задумался.

«Об чем…» Действительно, не о чем вроде бы говорить старику. Но ведь тоже всю жизнь смотрит с какой-то ехидной усмешечкой, будто знает, что корчится он, Устин, как нa огне. Что же, может, и догадывается, чует. Ведь не из голытьбы он, сам из нашего брата. Потому и чует. Странно только, что никогда ничего не спросит, не вступит в разговор. Что это за человек, Устин так и не мог понять до сего дня. Самая длинная беседa между ними состоялась лет тридцать назад, когда Устин только приехал в Зеленый Дол. Помнится, начал Устин жаловаться ему, в надежде найти сочувствие: вот, мол, приняли в колхоз, а сами сторонятся…

– Приняли – живи, – сказал Анисим, ухмыльнулся с каким-то одному ему понятным смыслом и пошел прочь.