Третья половина жизни

Третья половина жизни

Виктор Левашов

Все они уже умерли. Мы тоже умрем. Все. И от нашей жизни останутся никому не нужные книги. Но если мы их не напишем, не останется вообще ничего.

Виктор Левашов

Третья половина жизни

В общем-то нам ничего и не надо,

В общем-то нам ничего и не надо,

В общем-то нам ничего и не надо,

Только бы, Господи, запечатлеть

Свет этот мертвенный над автострадой,

Куст бузины за оградой детсада,

Трех алкашей над вечерней прохладой,

Белый бюстгалтер, губную помаду

И победить таким образом смерть.

    Тимур Кибиров

Вместо пролога.

Возвращение из тундры

Они подходили к городу с северо-востока, двое, он и она, оставляя по правое плечо огромные плоские пространства тундры, обманчиво-мирные, поблескивающие в малокровном сентябрьском солнце, словно стерня. Слева разворачивались и нехотя отставали мелкие лесистые сопки Талнаха с далекими копрами над изломами рудного тела. Мощно, полукругом в треть неба вспухшие впереди бурые горы так же медленно расслаивались на увалы и кряжи, из сизо-дымных, предгрозового тона предгорий обособлялись городские строения, вначале крупные, соразмерные контуру гор – прямоугольные блоки плавильных цехов с короткими мощными трубами, потом всё более и более мелкие.

Вспыхнула дымным столбом и застыла над городом, справа от гор, ажурная телевышка.

Он вышагивал впереди, с механической размеренностью, не медленно и не быстро, заложив пальцы за лямки рюкзака, будто в проймы жилета, привычно спрямлял путь между круглыми озерцами.

При поворотах солнце золотило щетину на его молодом, ровно и глубоко загорелом, безучастном лице.

Девушка держалась позади, не приближаясь и не отставая, шагах в шести за ним и на шаг в сторону, точно бы ей мешали смотреть тусклые стволы мелкокалиберной винтовки и карабина у него за спиной. Она шла налегке, но подавалась вперёд, как если бы плечи ей ломила тяжесть поклажи. Обвисли и не в такт покачивались руки с напущенными на пальцы рукавами темно-красного свитера, выпростанного из-под черного рабочего ватника.

Лицо её, маленькое, смуглое, пепельно-серое от изнеможения, казалось ещё меньше между прикушенным воротом свитера и надвинутым на глаза козырьком такой же темно-красной вязаной кепки.

Всё отчётливее прорисовывались впереди городские кварталы, плотной каменной стеной вытянутые на равнине к западу от заводов, дом к дому, торец к торцу, океанским пирсом на кромке тундры, и у них словно бы закладывало в ушах.