Раннее

Полный отчаяния, нечеловеческий крик

С уст, побелевших вдруг, в глотке клокоча, сорвался.

Тихо упал я на землю, что сломанный мак,

Слез не текла по щекам моим теплая влага.

Только лишь Вечность объяла, лаская, меня,

Только лишь звезды шептались со мной, утешая…

Так пролетели, сменяя друг друга, года…

Редкие гости, бродя по кладбищу святому,

Только дивились, как к чьей-то могиле трава,

К сердцу прогнившему тихо прильнула главою.

К Юнгу и Вайсбанду

И зачем чужеродной фамилией гордо венчаться?

Ярлыки с непонятными кличками модно навешивать…

Ведь Судьбой уготовано людям рождаться разными,

Всем по-разному чувствовать, жить и терзаться надеждами.

Светлоокий романтик, актриса, бунтарь, «царь» и трагик,

Критикан, мизантроп и гурман, выпендрежник-садист…

Вот способная войны разжечь беспокойная дама,

Вот спокойный, слегка флегматичный спортсмен-культурист,

Вот угрюмый мужчина с душою невинной ребенка,

Бросив страждущий взор из под темных нависших бровей,

Смотрит хмуро, как резвая баба с тяжелой котомкой

Скачет между машин, напевая под брань лихачей…

Официант из кафе, как всегда непомерно веселый,

Рассудительный, в меру язвительно-колкий сосед,

Резкий, грубый кассир и приветливый, ласковый дворник,

Вечно строящий что-то и всем недовольный студент…

Рассуждения мои не для вас остаются неясными

И намек тем, кто чувствует, знает, уверен, понятен:

Называйтесь лишь теми, кем вас называли матери,

Ибо жизней всех тех, кто почил, на живущих не хватит.

Сердце

Что-то вновь говорить и бросаться изящными фразами…

Вездесущие Бога доказывать с помощью опытов

Так же глупо, как рушить мечтания атомной бомбой,

Заключать в материальный сосуд суть абстрактных понятий.

Только почестей всяких, принцесса, тебя удостоил:

Душу продал – за счастье твоей не потребует демон,

Ну, а сердце тебе лишь досталось бы… где-то живое

(Хладный разум сих слов отторгает прямое значение.

Просто вялый мешок полный чувств, а не сильная мышца

Мое сердце… и сам от него был не сильно отличен.

Полюбуйся же чучелом, ангел! Пусть то неприлично,

Громко смейся, заслышав, над полным страдания стоном.

…Ребра выломал Данко, разверзнув кровавую пропасть,

Но, влюбленный, лишь уголь холодный к ногам людским бросил.

Пламя жарко лобзало когда-то тяжелые кости,

С хладом встретившись раз пред тобой, затрещав, вдруг угасло.