В Сардинии

– Так ли думали, – ворчал он про себя, заливаясь слезами, – твои дети, о Алонзо де Варрадос, одержавший тридцать побед над неверными! Таков ли был ты, о Инфантадо, положивший голову за одно слово правды, которого ты не хотел утаить! Таковы ли были все вы, знаменитые предки мои! Мне позор! Мне проклятие и бесчестный титул последнего в роде! Peccador de mi! Vala me Dios![1 - О, я грешник! Помоги мне, боже! (исп. искаж.).]

– Бог видит, – сказал внук, тронутый горестью старика, – я не хотел оскорбить вас, дедушка.

Я никогда не шел наперекор вам. Только страдания сестры, которая вянет от любви…

– Замолчи! – сердито перебил старый гранд, вскочив и топнув ногою. – Я лишился сына, теперь ты хочешь отнять у меня дочь!

В ту минуту дверь отворилась и в комнату вошла молодая женщина. Она была прекрасна, стройна и величественна, но лицо ее было бледно и задумчиво; во всех чертах ее, и в особенности в черных, выразительных глазах, проглядывало затаенное страдание; поступь ее была легка и правильна; взгляд горд и спокоен.

Старый гранд быстро подскочил к ней при самом ее появлении и закричал безумным голосом:

– Он лжет… не правда ли… он лжет! Ты не влюблена в него… ты не хочешь выйти за него замуж?

– Что вы говорите? – спросила кротко девушка.

– Сестра, – сказал дон Сорильо, – дедушка спрашивает тебя, точно ли ты любишь дона Фернандо де Гивероса и хочешь ли выйти за него замуж?

– Дедушка! – отвечала донья Инезилья спокойно и твердо. – Я точно люблю Фернандо, но, если вы думаете, что он недостоин моей руки, никогда не буду его женою!

– Вот, – закричал обрадованный гранд, обнимая внучку, – вот как должны думать и действовать потомки Варрадосов!

– Смотри, сестра, – сказал брат с некоторою надменностью, – достанет ли у тебя твердости сдержать свой обет, которым ты навсегда отказываешься от счастия!

– Бог поможет мне! – смиренно отвечала сестра, подняв кверху глаза, полные тихой грусти…

– Дедушка, – сказал тогда Сорильо старому гранду, – если сестра моя так великодушно решилась пожертвовать своим счастием вашему, то я не противоречу.

Я также буду следовать ее примеру…

Мир был заключен. Нуньез де лос Варрадос попеременно обнимал детей и плакал от радости. Страх не оставить достойных наследников своего знаменитого имени часто делал его недоверчивым, подозрительным и даже доводил до малодушного отчаяния. Зато когда сомнения рассеивались, он был в восторге.

– Так, так! – говорил он, обнимая внука.