Колкая малина

Качалка нефтяная коленями скрипит,

Дядьку у забора от вермута мутит.

Ничего не ладится, даже разговор

О том, кто из соседей в драке победит.

По проулку чавкают чьи-то сапоги,

То к барачным девочкам крадутся женихи.

Будут под пластинки танцы-медляки,

И оденут ножки в ажурные чулки.

А качалка нефтяная бормочет заунывно,

Мучает гармошку спившийся матрос.

Ему с горла не кажется противно,

С таких, как он, какой бывает спрос?

За катухами девочка визжала,

Гармонист орет про парус на ветру.

Тихонько человеческое в людях умирало,

Уступив дешёвому вину.

А железная качалка кровь Земли сосала —

Главный символ трудовых побед.

За катухами девочка истошно заорала,

А ей-то было от рождения всего 15 лет.

Алатырь

В неназванном краю на перекрестии дорог

Стоит дремучий камень Алатырь.

Для путников он есть как полубог:

Он худшему могила, а ослепшим поводырь.

К нему своих невест приводят женихи,

И они, стоя на коленях, читают вновь и вновь

На теле Алатыря всего лишь три строки:

«Веру сохрани, не потеряй Надежду и обрети Любовь».

Сохранивший Веру не отвернет с пути,

Что бы ему звезды ни сулили.

Он пшеницей прорастет из своей земли,

Чтобы его телом голодных накормили.

Кто Надежду не оставил, тот всегда в пути,

Его держит на себе отвесная стена.

Он идёт и зажигает путеводные огни

И трогает руками облака.

А кто обрел Любовь, больше всех страдает

В пламени всеобщего греха,

Потому что всё теперь любовью измеряет,

С трепетом и страхом глядя в небеса.

Стоит дремучий камень Алатырь

На перекрестках страстного пути.

Однажды здесь построят монастырь

И освятят для Веры, Надежды и Любви.

Кухня

Знатно мы сегодня с Васькой посидели,

Выпили пол-литра, стали хохотать.

А когда на рыло случилось по пол-литра,

На барачной кухне начали плясать.

У старенькой соседки выклянчили трёшку

И погнали инвалида в магазин.

Он зажал бумажку в беспалую ладошку —

Такие попадались из тех, кто брал Берлин.

Нам пел Утёсов про красивого кого-то,

Про душистые каштаны и луну.

Мы с Васей не висели на Доске Почёта,

Но своего не уступали никому.

Мы материли всех и без разбора,

Постоянно вспоминая чью-то мать.

И слюнявыми бычками «Беломора»

Пытались даже с форточки плевать.

Гонец пришёл с московской бескозыркой

И с огромным дряблым огурцом.