Фотография

И именно она предупреждала его об опасности долгого употребления одного из прописанных лекарств, дигоксина, советовала делать перерывы. Тогда он не обратил внимания на ее слова, подумал: «Перестраховывается, ведь помогает же», – и тут же забыл, теперь ему предстояло об этом вспомнить…

Машинально отключив трубку, он так и сжимал ее в руке, никуда не откладывая. Когда услышал лязг замка – вышел в коридор вместе с ней. И лишь потянувшись взять у дочери шубку – заметил. Неловко положил на стул, едва не уронив. Стал усаживать на нее дочь, чтобы снять валенки…

– Что-то еще? – насторожилась жена.

– Нет, нет, ничего.

После того как поужинали и уложили ребенка, вместе зашли в ее комнату – надо было все собрать. Глаза резанула ее любимая вязаная кофта, небрежно переброшенная через спинку стула – как оставленная всего на пару минут.

В шкафу сразу нашли нужное – отдельно на полке лежали документы, отдельно белье и одежда, белый платок – все было заботливо подготовлено, положено на самом виду, подписано – чтобы не искали, не нервничали.

Среди документов обнаружилась сберкнижка. Он открыл ее, посмотрел на записи – все-таки копила! Откладывала каждый месяц, зачем-то выписывая отложенное еще и на отдельный листок. Показал последнюю сумму жене – та удивленно покачала головой: ничего себе, и когда успела?! Стало ясно, почему так уклончиво откликалась на предложения оформить на него доверенность и упорно продолжала каждый месяц сама ходить за пенсией в банк. Хотя последние два года ей это было совсем тяжело – еле возвращалась.

Он списывал это на ее упрямство и нежелание быть в тягость, сердился, настаивал, и только теперь понял – не хотела, чтобы увидел сберкнижку и узнал. Хотела сделать подарок – самый последний. Хотя подарок сейчас так жег руку, что он положил книжку обратно. А вот небольшие наличные из другого конверта забрал – завтра могли понадобиться. Правда, чувствовал себя при этом почти мародером. Или не почти?..

На этой же полке, завернутый в белую бумагу, лежал ее фотопортрет на керамике – и его припасла.

Судя по всему, еще тогда, почти тридцать лет назад, когда похоронили отца – такой же керамический овал находился на его памятнике. Да и сам памятник – прямоугольная цементная плита с вмурованной в нее мраморной доской – был сразу сделан на двоих: надпись об отце шла по доске справа, а слева оставалось место для еще одной надписи, над ним – пустое углубление для портрета.

Предусмотрела все и все, что могла, подготовила.