Давай, Орфей!

Давай, Орфей!

Анна Соловьёва

Кто я? Молодой певец – или герой мифов, древний, как Афины? А может, эта самая Древняя Греция не так уж далека, как кажется? Вот только давайте без приключений, я натура тонкая, мне ближе искусство. Как, опять спасать мир?!

Анна Соловьёва

Давай, Орфей!

Глава первая. Камертон

Алеша Фёдоров забежал в театр со служебного входа, стряхнул снег, поднялся на второй этаж и подошёл к гримерке. Около двери висел костюм Герцога. Пульс у Алёши участился так, что застучало в голове.

Сегодня он впервые выйдет на сцену театра и споёт, наконец, «Сердце красавицы склонно к измене»! Мама и бабушка так мечтали об этом! Их Алёша – оперный певец! Ну, и что, что это не полноценная партия, а выход в попурри на полторы минуты на новогоднем концерте. Это его первый шаг в большой певческой карьере.

Алёшу слегка замутило от ужаса, но отступать было некуда. Дрожащей рукой он взял вешалку с костюмом, вытащил ключ из кармана и зашёл в гримерку. До концерта два часа.

Нужно распеться, пока не пришли другие солисты – при них Алёша петь до сих пор стеснялся. Он привычно сделал дыхательную гимнастику, стало немного легче. Сердце все рано колотилось, но времени до выхода оставалось все меньше. Он взял тон на пианино и издал первый звук. Собственный голос, как всегда, успокоил его.

У Алёши Фёдорова был красивый голос. Настоящий тенор, обволакивающий, ласкающий слух. Легкие и подвижные верха, тёплый средний регистр, уверенные низы. Слышала бы публика, как он поёт в душе! Мама и бабушка твёрдо уверены, что он лучший тенор современности.

Профессура в консерватории пророчила Алёше блестящее будущее – при условии, что он «поработает над артистизмом».

Раздумывая о себе, артистизме и с наслаждением распевшись, Алёша приступил к гриму. Волнение вернулось. «Выйти из правой кулисы, встать на точку. Повернуться к солистке, взять за руку, улыбнуться. Вступить по руке дирижёра. Спеть первый куплет Песенки Герцога. Лёгкий поклон. Увести солистку в левую кулису».

Легче лёгкого! Главное – не упасть в обморок.

Белый ужас стал заливать его изнутри. Руки задрожали. В гримёрку заскочил Стас – красивый, высокий, уверенный в себе, очень слабенький баритон. Как всегда, за пятнадцать минут до выхода на сцену.

– Опять трясёшься? Хлопни коньяка, что ли…

Дружески толкнув Алёшу в спину, Стас прошёл к своему месту – гримёрку они делили на двоих. Что-то звякнуло, Алёша наклонился и поднял маленький камертон.