Питер Терпи

Куда бы ни смотрел Корней, он везде видел три обнажённых тела, и все эти змеиные извивания казались чем-то ненастоящим, сценой из старомодного эротического фильма, плохо записанного на видеокассету. За тяжёлыми вздохами и постанываниями Корней слышал, как в ванной продолжала литься вода: мерно и безразлично.

Ту девочку звали Полина. Ты помнишь. Ты всё, конечно, помнишь. Знаешь лучше всех. Как можно забыть человека, с которым отношения начались так и растянулись вот уже на семь лет. Семь лет бок о бок, грудь к груди, губы в губы…

***

Твоя музыка кончилась.

Но, пожалуйста, не пей. Времени и так слишком мало: сегодня проснулся как будто пьяный, в 7:32, от страшной головной боли, которая мучила и не пускала обратно в сон. Ты встал – грудь не хотела дышать. В ванной на полке рукой нашарил анальгин, закинул горькую таблетку, а она прилипла к нёбу, гадина, не хотела глотаться.

Вернулся в комнату – упал.

Проснулся потом, будто из комы вышел. Кома. В голове – пустота. Голова пытается надуться мыслями, но всё время сдувается – маленькая, бедненькая, где-то продырявилась, наверно.

Может, завтра само пройдёт.

А пока – снова упал.

Помнишь, ты никогда не умел копить деньги. Только вечером собрал чай – много-много разноцветных мятых бумажек – и тратил, тратил, тратил, покуда не оставалась одна жалкая бумажка, оранжевая. Всё спускал на себя, а делал вид, что на неё, но сейчас не о ней, а о тебе, а то если о ней говорить, то слишком тошно станет тебе.

В Питере – атмосферно. Там можно не только пить. Бывает такая погода… волшебная. Серые тучи, дождь стеной, хмуро-жёлто на улице. Ты снимаешь скрипучую однушку в центре. Ну, или комнату в хостеле. Смотришь на мокрый, почти коричневый асфальт, серое это небо, оно – мокрое, самое это небо, ты тянешь к нему пальцы, и оно тебя пускает на чуть-чуть – на, говорит, попробуй, какое я мягкое, да, мои облака такие приятные наощупь, да, тебе нравятся они?.

Вот развратница!

Ты любишь Санкт-Петербург. Заранее любишь, потому что предчувствуешь там любовь настоящую, которой никогда не знал. В Питере всё хорошо. Там можно, например, умирать от рака. Долго и мучительно. Когда лежишь у подоконника в затхлой больнице под капельницей, не можешь двигаться уже – слаб, и только глазами хло-о-оп, хло-о-о-оп.

А можно и да – повеситься.