Лето в Гапсале

Особенно хороши были ее черные, с синим отливом, волосы; не слишком густые, но тонкие и ровные, они ложились сплошной, зеркальной массой, обрамляя ее несколько продолговатое лицо. Все движения Юлии дышали грацией и живостью, но не ленивой грацией рассчитанного кокетства и не игривой живостью беззаботного ребенка; грация была врождена ей, а живость происходила от пламенного воображения. В ней была чудная способность все на свете прикрашивать воображением, во всем находить предмет для мечты. Многие скажут, что такая наклонность опасна для молодой девушки – ни чуть не бывало.

Юлия именно ею и была ограждена от всякой опасности; мечты удовлетворяли ее; она передумывала то, что другие бы сделали; романы, которые слагались в ее голове, были так подробны и так разнообразны, что она не успевала их осуществлять; к тому же воображением у нее заглушалось сердце, от чего могли страдать другие, но уж никак не она сама. Она скоро разочаровывалась: что ей нравилось, что восхищало ее вчера, то надоедало ей сегодня, и нередко случалось ей заменять восторженный идеал карикатурой. Впрочем, надо отдать ей справедливость: она была добросовестна и не способна была ни на какие поддельные чувства, несмотря на гибкость воображения; восторг и разочарование были в ней искренни, и она не скрывала ни того, ни другого.

Но странно то, что ее мать, спокойная, смиренная Елена Николаевна, подделывалась под эту подвижность воображения; она разделяла восторги дочери и не удивлялась быстрым переходам от них к совершенному охлаждению.

Читатель поэтому догадается, что они теперь ехали в Гапсаль по желанию Юлии: молодой девушке надоела петербургская жизнь; она уже успела насладиться вдоволь в продолжение двух лет, как зимними удовольствиями, так и летними поездками на острова и дачной жизнью. Она скучала однообразным волокитством гвардейских офицеров и дипломатического корпуса; ко двору они не ездили, но посещали общество, имевшее доступ ко двору, общество, где смотрели на них несколько свысока. Юлии захотелось простоты, бесцеремонности, сельских удовольствий, поприща, на котором бы она могла играть первую роль, и вот она уговорила мать сказаться больной и изъявить желание ехать на морские ванны именно в Гапсаль. Юлия слышала о нем от одной подруги, которая не могла нахвалиться летним образом жизни в этом городке. Дмитрий Петрович Глинский несколько удивился, когда жена объявила ему, что с некоторых пор она чувствует приливы крови к голове, и что ей необходимы морские ванны в Гапсале.