До последнего вздоха

Когда началась война, я почувствовала что мое призвание быть там, помогать людям, выполняя свой гражданский долг единственным известным мне способом.

В 1943 году, уставшим в конец от моих постоянных просьб руководством, я была направлена в деревушку, достаточно удаленную от мест сражения, где был расположен небольшой госпиталь для солдат с ранениями средней тяжести. Меня определи в комнатку крыла для проживания персонала, которую я делила ещё с пятью девушками. Практически все пространство занимали односпальные металлические кровати, аккуратно застеленные серыми одеялами, несколько тумбочек под личные вещи, да потрепанный комод, на котором стояло средних размеров зеркало без рамки – вот и весь интерьер.

Стены и потолок некогда аккуратно выбеленные давно пожелтели от времени. Через небольшое окошко, в комнату просачивались мягкие осенние лучи солнца. Несмотря на всю серость картины, мое сердце пело от счастья. Я поставила свою тряпичную со скудными пожитками сумку рядом с отведенной мне кроватью, на которой лежала сложенная аккуратной стопкой и полученная ранее на складе форма. Мне не терпелось ее примерить и заперев дверь на щеколду я быстро натянула поверх своей вязаной, такой уютной, но вытянутой от времени кофты и прямой юбки, белый халат. Он завязывался на спине, был не по размеру и пах хозяйственным мылом, но ничего не могло испортить мне настроение. Собрав свои длинные пшеничного цвета с рыжеватым отливом волосы в роскошную косу и потуже закрутив, я закрепила ее шпилькой и повязала на голову белоснежную косынку. Заключительной деталью служили новые кирзовые сапоги, которые были мне немного маловаты. Чувствуя себя в каком то смысле золушкой я медленно подошла к единственному зеркалу в нашей комнате. Из отражения широко распахнутыми от восторга глазами цвета изумрудов на меня смотрела семнадцатилетняя девушка с приятными чертами лица на котором едва виднелись веснушки, в детдоме говорили:

«Это Машка, потому что ты солнышком поцелованная».

При этом воспоминании лицо девушки в отражении осветилось по-детски невинной улыбкой.

Непослушная прядь волос выбилась из-под косынки, выдавая её непростой характер, а мешковатая одежда скрывала точеную фигурку, которой многие могли позавидовать. Эта девушка была красавицей. Я была красавицей, хотя и не считала себя таковой. Как завороженная я стояла глядя в отражение, и наверное могла простоять так еще долго прокручивая в уме картинки, как я героически буду спасать людей.