Смеющийся хрусталь небосвода

Смеющийся хрусталь небосвода

Владимир Фиалковский

Иван Феликсович доволен существованием: есть жена, друзья, любимая работа, другие женщины, но все вмиг рушится из-за тяжелой утраты. Казалось, время лечит, но не в этот раз. Чтобы свести счеты с жизнью, он приобретает у государственной корпорации пакет «ухода» и отправляется из родного Санкт-Петербурга в Америку. В Нью-Йорке его ожидает смерть по аналогии с убийством одного из известнейших музыкантов планеты, но планы неожиданно меняются благодаря случайной встрече в самолете.

Между тем, нарушение контракта невозможно. Есть ли выход из фатальной ловушки, в которую он сам себя заманил?

Владимир Фиалковский

Смеющийся хрусталь небосвода

Посвящается Н. В. Федорченко и В.В. Пепиной.

Часть первая. «По эту сторону».

«Но не хочу уснуть, как рыба,

В глубоком обмороке вод,

И дорог мне свободный выбор

Моих страданий и забот».

Осип Эмильевич Мандельштам

Глава 1

Иван Феликсович, после долгих раздумий, сделал выбор, ткнув пальцем в глянцевую страницу на развороте пухлого каталога:

– Определился.

Вариант «Дакота-80». Я покупаю прекрасную смерть Джона Леннона. Заверните, пожалуйста, – с серьезным видом произнес он и провалился в пустоту голубых глаз высокой и тощей, как высушенная рыба, блондинки, помощника управляющего компании «Млечный путь».

«Если б у людей были прозрачные черепа, мы бы сэкономили безумное количество времени», – промелькнуло в голове Ивана Феликсовича, наблюдая застывшую скульптуру, посвященную тщетной надежде на всякую мысль.

Офис занимал последний этаж исторического здания в стиле «северный модерн» с массивным угловым эркером-бойницей, в центре Санкт-Петербурга, на набережной реки Мойки. Отсюда летом, в безветрие, днём доносились до прохожих монотонные, как звуки церковного колокола, заученные речи экскурсоводов. Вечером затхлый воздух городских каналов резали на куски, несущиеся с палуб списанных в утиль катеров, до тошноты воняющих соляркой, вопли нетрезвых гостей города, и черная вода разносила рёв музыки с нецензурными выкриками в открытые окна жителей, от всей души проклинающих сезон белых ночей.

Пространство этажа, куда Иван Феликсович поднялся на одном из двух вместительных, отделанных под гранит, лифтов вобрало в себя несколько разных по площади комнат из рифленого непрозрачного стекла.