Чистый бор

И… ничего не увидел, кроме поезда с брёвнами; никакой надежды, что сдвинется и откроет просвет. Просвета не было.

С недоумением услышал гудок подъёмного крана. Не гудок, стон. И вдруг из громкоговорителя:

«… Будет людям счастье,

счастье на века,

у советской власти

сила велика!»

Человек сунул голову в петлю, шапка упала. Какие-то мгновения, – и он – не на земле, а над землёй, рядом оттолкнутый ногами ящик.

Срочный вызов (Шрамков)

Звонок непонятный: «…для решения вопроса…» Помехи на линии, как вой ветра, но уловил: «чтобы не прерывать процесс…».

Крикнул: «Буду!»

Он отвёз в Надеждинск Ираиду с надеждой: там и без него в курсе, как её лечить.

Мастера нет в кабинете, в приёмной кивают:

– …у директора.

– Мне только заявление…

Секретарь давит кнопку на селекторе:

– Леонид Сидорович, тут Шрамков…

Из динамика:

– Пусть войдёт…

Такая моментальная реакция немного удивляет. Войдя, здоровается с обоими: и с директором Паршиным, и с мастером Позднышевым.

– Николай, хотим тебя отправить в командировку. Ехать завтра.

– Спасибо, но я не могу. Вот заявление. – И – о больнице.

– Жаль, – директору и вправду жаль.

Выйдя из конторы, сел в автобус, где только его не хватало.

Заболела жена в том году в январе. А в мае…

Не хотелось думать про май. Он – не дома, с другой женщиной, а в это время в Улымской больнице останавливают Ираиде кровотечение.

Летом никаких недомоганий. В октябре вдвоём – за клюквой на мотоцикле.

Вдруг опять температура. Рекомендованные в больнице пилюли районные медики отменяют, назначают другие. Нормально, только устаёт. Но в январе боль, неутихающая, направление в город Надеждинск.

Один тип с улицы Вертолётной бьёт бабу. Другой ни разу дров не приволок, жена у него худенькая, Ираидиных лет, не болеет. Из-за двойняшек? У них родились две девочки. Но пять лет – никаких недугов. Работает она не на лесоповале, как многие женщины у них в Улыме, а в конторе.

– Петро-ович! Обед!

Выход из чащи на широкую прогалину.

Это место в тайге именуют «верхним складом», от верховьев рек, по которым сплавляют лес. В Улыме, как и на многих таких предприятиях, реки нет, вывозка идёт автомобилями, а названия сохранились.

Автобус – с едой. Кастрюли тащат в открытую дверь вагончика. Повариха Зойка, накрашенная так, будто не с обедом – в тайгу, а на танцы – с кавалером, греет на плите первое и второе. Едят неторопливо…

Она уехала.