Персефона

Ничего не можешь делать, и нечем заняться, грохот отвлекает, и вот стоишь у окна, будто что-то высмотреть хочешь, но что? Шаровую молнию? И зачем я сказал тогда, что не знаю о теории вероятностей? Впрочем, какая теперь разница? Что было, то кончилось, забыто. Грохочет как одержимая. Карл поёт арии. Зачем было делать комнату над холлом, слышно же каждый звук. Вот звенят бокалы. Кто-то ходит. Карл поёт, заходится. Хохочет. Как Нерон при пожаре Рима. Мир рушится, а мы всё пробуем голос, никак не подстроимся под аккомпанемент.

Вы были вчера на приёме? Да. Но почему же я вас не видел? Потому что вас не было. Чушь какая-то. Одна радость, можно кривляться сколько хочешь, сильнее мира не перекривишься. Кто-то стучит. Кто бы это?

– Входите! Дверь открыта.

– Вы никогда не закрываетесь? А я так не могу. Не переношу, когда дверь не заперта.

– Вам страшно?

– Мне скучно. Там внизу даже холодно, оттого что пусто.

– По-моему, там полно народу.

– Что толку. Ваш приятель пытается петь, но у него совсем нет голоса.

– Он не приятель мне. Просто… мы сегодня вместе ходили в горы.

– Вот у меня был голос. Ведь я когда-то пела. Вы, наверное, и не знаете об этом.

– Нет. Я вообще вас не знаю.

– И это чудесно, правда? Мы не знаем друг друга, и мы в тёмной комнате, а за окнами гроза. Хотя что я. Болтаю, не знаю что. Вы, наверное, смеётесь в душе надо мной.

– Разве это смешно? Хотя в смехе нет ничего дурного, если в этом смехе нет злости.

– Я тоже всегда открываю окно в грозу.

– Гроза уже кончилась.

– Да, кажется, кончилась. Так хорошо дышать. После грозы всегда так хорошо дышать. Легко.

– Да. Так, наверное, дышится после войны.

– Земля будто заново на свет родилась. Наверное, так же дышится после смерти.

– Что мы знаем о смерти! И сколько мы о ней говорим… Чем меньше мы понимаем предмет, тем больше о нём говорим.

– Например, о Боге…

– Вы не верите в Бога?

– Не верить в Бога перестало быть модным.

Но мне кажется, Он мог бы устроить наш мир и получше.

– Всё существует таким только потому что не может быть другим.

– Разве для Бога может быть что-то невозможно?

– Детям тоже кажется, что взрослые всесильны.

– Какие у вас мрачные обои. Почему вы остановились в этой комнате?

– Я всегда останавливаюсь здесь. Отсюда видно вершину.

– Вы поднимались на неё?

– Поднимался… Один раз. Это было зимой.