Шапка и другие рассказы

Ещё там рядом стояла сколоченная из очень хорошо отполированных досок горка, с которой можно было спуститься раз сто сидя!

II

На ёлку меня всегда водил папа, предъявляя на входе красочный пригласительный билет, на боку которого было написано «Подарок». Билеты раздавали на заводе. В больших картонных коробках на выходе лежали упакованные в целлофановые пакетики подарки – печенье «Привет», по конфете «Кара-Кум» и «Мишка на Севере», цилиндрики батончиков в обёртке, очень вкусные соевые конфеты «Кавказские», карамель.

Отрывали купон – выдавали подарок. Мы спускались по широкой лестнице на первый этаж, в гардероб; я держался за гладкие толстенные дубовые перила; внизу играл духовой оркестр.

III

День морозный. Скрипит белый снег. На площади перед Дворцом культуры памятник Сталину в длинной шинели, весь в инее. Папа недолго с кем-то разговаривает, держа меня за руку, тоже с заводским; тот с дочкой пришёл. Я показываю ей конфеты в подарке, она хвастается своим.

Дом близко, три квартала, и там бабушка что-нибудь вкусное печёт, какой-нибудь пирог с брусникой, мммм!

* * *

Разглядываю фото – зима 1953–1954 года, мы идём на ёлку: я и мой папа, начавший войну в июне 1941-го в составе 109 отдельного стрелкового полка на подступах врага к Ленинграду и вернувшийся домой только в ноябре 1946 года.

Ни я, ни он ещё не знаем, что вот-вот получим приз на ёлке за мою чуть слышную стеснительную декламацию стихотворения «Ласточка с весною в сени к нам летит».

Призом стала маленькая терракотовая статуэтка медведя, выкрашенная бронзовой краской, такие теперь дают на Берлинале.

Потом у медведя отбилась лапа и я его выбросил.

Рыбий жир

Искал сегодня рыбий жир. Или витамин Д. Этот продукт теперь повсеместно прописывают от ковида. Его производят теперь, скорее всего, синтетически, а вообще-то он делается из огромной, до двух кило, печени большой океанской трески, которая после 1917-го года была главной рыбой в СССР.

I

Я ненавидел бабушку Марию Николаевну именно потому, что она вливала в меня рыбий жир утром и вечером.

Мне было года четыре, может пять. А бабушку Марию Александровну любил – потому что не вливала.

Я весил меньше одежды, в которую меня упаковывали, чтобы отправить в детский сад. Я ничего не ел. Я умирал и был дистрофиком по анамнезу.

Разносолов в семье не было. Каша. Макароны. Хлеб. Раз в месяц котлеты, которые я тоже ненавидел. В детсаду, видимо, тоже что-то несъедобное (для меня) давали.