Хан

Хан

Руслан Башаров

В детстве я очень хотел, чтобы в моей комнате жила собака. Родители разрешили принести с улицы котенка. Только на несколько дней. Было обидно. С тех пор всякая литература о братьях наших меньших, особенно художественная, вызывает во мне интерес. В «Хане» поднимаются два пласта. С одной стороны волнения в Фергане, когда люди превратились в животных. С другой – история пса, который когда-то…был человеком. Он словно тень на фоне некогда процветающей республики. Как говорит сам автор: «Пес не делит мир на черное и белое.

Он может быть лучшим другом. Может быть страшным зверем. Его воля и желание жить – это внутренний инстинкт, который есть внутри каждого из нас. Люди несут разрушения. Но Хан верит в человека, как и автор».

Руслан Башаров

Хан

Посвящаю тем, кто, потеряв многое, не перестал верить в чудо…

«Я видел – спит у ног собака, Костер занявшийся гудит, И женщина из полумрака Глазами зыбкими глядит».

ЕВГЕНИЙ ЕВТУШЕНКО

ИСЧЕЗНОВЕНИЕ

Войдя в кабинет, Межиров бросил взгляд на большие настенные часы.

Черные стрелки, как солдат на посту, выстроились в вертикальном положении.

18 часов.

Смена в морге у него начиналась в 19. Но армейская привычка неизменно приводила его на час раньше.

Так было и сейчас, в начале мая.

– Что сегодня у нас с горемычными? – бодро спросил Межиров медсестру. Ее звали Мадина. Она бесшумно появилась из соседней комнаты. Покойников Мадина называла горемычными.

– Один горемычный, – тихо сказала Мадина, присаживаясь на стул.

 – Карточка у вас на столе, доктор.

Межиров скинул рубаху. Надел медицинский халат. Взял со стола бумаги. Подошел к окну. Вечер наползал на город, но было еще светло. Мимо больницы сновали люди, вероятно, торопились домой.

– Владимир Сергеевич Жданов, – читал он с листа. – Шестьдесят один год. Инфаркт.

– Осматривать будете? – спросила Мадина.

– Нет, дорогая коллега, по нашей доброй традиции сначала попьем чайку.

– С ватрушками?

– Если сегодня будут ватрушки – не откажусь.

Вместе они дежурили часто. За глаза коллеги называли их Дон Кихотом и Санчо Пансой. Друг друга они понимали с полуслова.

Вот и сейчас Мадина включила самовар, принесла из соседней комнаты испеченные утром ватрушки. Положила в пиалы ароматный зеленый чай. Межиров пил только зеленый. Знойным летним днем, по ферганской традиции, в расшитом цветами теплом халате. Вечером – в медицинском халате.

Закипел чайник.