Настоящая африканская жизнь

Что они бормотали тихими голосами, я не понимала и – дрогнула. Собрала свои бумажонки и удалилась. Шла домой в аромате цветущих кустов под ласковым солнцем и ненавидела всё окружающее. Никак не могла остыть, дрожала от негодования, и редкие жгучие слезы вытекали из глаз – хорошо, никого не встретила.

Жаловалась заведующему, просила снять с меня группу. Он, как казалось, пошел мне навстречу, но вместо группы, приладил к кафедральному письменному столу, будучи уверен, что женщину к студентам пускать нельзя. Пришло настоящее несчастье, когда по 4 часа я искала бумажку, только что мелькнувшую перед глазами. Боже, как я сочувствую нежным девушкам и юношам, всем включенным в безличную команду офисного планктона. Внимательное погружение в бессмысленность сделает из них инвалидов.

Попросила отпустить меня домой. Это шокировало, но, ни что-либо решать, ни выступить с инициативой наш математический треугольник с избытком тупых углов не мог себе позволить. Я вернулась к преподаванию. Постепенно все утряслось и начало медленно раскручиваться в привычку. Я продолжала готовиться к занятиям, искала синонимы, учила слова для поощрения и поругания. Bien, конечно, можно произнести на тысячу ладов, но хотелось бы большей точности выражений.

LA CHAIRE ET TOUT AUTOUR

НА КАФЕДРЕ И ОКОЛО

Первые месяцы, когда преподавание было единственной моей заботой, не считая сложностей быта, русло дней так сузилось, что приходилось биться головой в каменные его берега. Необходим в таких обстоятельствах выход в другие леса, перелески, луга существования. Что-нибудь фантастическое, романтическое. Занялась стихами. Работа, как работа. Начала:

Светало. Ранняя весна…

Я переносилась в Боброво. Март. Очень крепкий наст. Перед десятком изб большое выпуклое поле, падающее в кусты оврага. Вот эти утренние сумерки и есть моя настоящая африканская жизнь.

Светало. Ранняя весна

В иголки странно превращалась,

И осторожно начиналась,

Похрустывая, тишина.

Дома, не выставляя бревен,

Гнездились в густоте берез,

И между двух заснувших звёзд

Шёл к лесу путь, широк и чёрен.

В лесу кустарник тихо спал,

Укрытый воздухом лохматым,

И ствол стволу казался братом

И из тумана брата звал.

Жарко. Безвкусный закат бьется в деревянные жалюзи. А у меня март, молитвенная весна деревни Боброво. Кажется, это первое стихотворение, написанное осознанно.

В тридцать с небольшим я обнаружила, что могу долго, не замечая времени, заниматься словами.