Изгородь

Как проезжаю мимо металлобазы, аж масло стынет в жилах.

Не хочу туда. Страсть, как не хочу.

Валерка, он конечно тоже молодец, но у него другие заботы. Он не так смотрит за мной, как его отец. Откроет капот, взглянет туда раз в месяц и не открывает, пока не сломается. А как сломается, то матом кроет, будь здоров. От злости и ключом может пригреть до вмятины в кабине. Такой уж у него характер. А я не злюсь.

– Достал ты меня, драндулет паршивый, – кричит Валерка и лупит ногой по колесу. Потрескавшемуся, стертому колесу.

А мне только и остается, что слушать и терпеть. Но я не злюсь. Мне просто не положено злиться. Ведь я дома. А дома разное может быть. Хорошее, плохое. Но, главное, дома.

– Чего ты на него ругаешься? – спрашивает Пашка. И никто так обо мне не говорит, как он. Любой другой сказал бы просто: «чего ты ругаешься?» А Пашка обязательно вставит «на него». Потому что я для него не просто машина. Я его семью кормил не один год. И он меня кормил.

Господи, как же он постарел. Застиранная до газетной мягкости кепка болтается на полированной лысине, как ведро на жердочке.

Из-под кепки выбиваются редкие седые волосы. Широкий нос с годами только расползся по лицу. А руки. Некогда крепкие руки, теперь едва сжимают палочку, с помощью которой он и смог спуститься с трех ступенек крыльца.

– Продам к чертовой матери. Или на металл сдам.

– Я тебе сдам, – бормочет Пашка и подходит.

Давно я его не видел так близко. И давно не чувствовал его мозолистых рук своим холодным металлом.

– Если бы не он, мы бы в сарае жили. Мы ему всем обязаны, – говорит Пашка и подкрадывается ближе.

Кладет руку на колесо, и волна дрожи проходит по всему телу.

– Видишь, чувствует он меня, – улыбается Пашка.

– Ага, чувствует. Это я завести пытаюсь.

Павел, я чувствую. Каждым винтиком чувствую.

– И?

– Что и? – негодует сын. – Кашляет, урчит, дергается, а заводиться не хочет.

– Дай-ка.

– Может не надо, бать?

– Дай, кому говорят.

Он кладет палку у колеса, задирает ногу в своих широких штанах и пытается взобраться на ступеньку.

Если бы я только мог. Я бы отбросил колеса и упал перед ним, лишь бы стать ниже. Я бы зарылся в землю, только бы он смог забраться в кабину. Чтобы он снова прикоснулся к рулю. Потрогал рычаги и погладил меня. Да, все так просто, банально и как-то сентиментально. Да, я огромная машина, но ведь и я… я тоже хочу любви. От человека, которого люблю.

Но нет… Паше уже никогда не взобраться.