Песни безумной Женщины

– Наш герой! – восхваляли они воителя к земле, и под нее, вытворяя всевозможные колдовства.

– Я с вами, я с тобой! – кричала Женщина.

От возгласа Женщины, победная процессия остановилась и замерла.

Старух лица почернели как прежде, а может даже и хуже, и снова из уст их посыпались проклятия и мерзкие изречения.

Словно тараканы расползлись они обратно гадить под свои деревья, но с новым усердием, с новой силой лился кал, громко отрыгиваясь и источая зловонию.

Победный бомж загрустил.

Пораженный бомж, лежал на прежнем месте и барахтался в куче говна, мерзко блюя и рыгая со всей силы.

Грустный победный бомж заметил Женщину.

С вытянутой победоносной рукой, он победным шагом, но с беспросветной, бесповоротной грустью направился к Женщине.

В два шага, с расстояния более двухсот метров, победный грустный бомж, подошел к наблюдателю, с победной и грустной рожей.

На том и перестал быть…

Песня 2

Рождать великий смысл, или нести сущую околесицу?!

Нюхать коровье дерьмо, или вдыхать нежное благоухание еще по морозному, свежей весны?

Возлюбить псевдо-непорочную, бессмысленно невинную деву, или петь любовные дифирамбы пьяной бабе, которая в соседней комнате смакует ушами стены, блаженствующей от молодой восставшей плоти, подруги?

Созидание или разрушение?

И то, и другое.

И через край.

В устремленной смерти больше смысла, больше красок, чем в праздной жизни.

Жалкое волочение бытовой действительности, мрачное и туманное, как расплата за грехи прошлых жизней.

Женщина, которая сказала почему, от радости поникла.

Ее глаза, полные счастья опустели и заблестели от слез.

От духа веселья зудело в носу и сжимало в груди, словно полный смысла холодный закат утренней луны в лучах летучего отца винограда.

Птицы, исполненные покоя, засыпали в его густых волосах.

Сквозь сотни тысяч вопросов шла Женщина.

Не смея задавать их ни змеям, ни жабам, ни людям.

Словно обугленная спичка, спотыкаясь о прошлые мысли, зеленые словно быстрая молния, словно плети пустынь дней и небылиц.

После, вставала на колени, во весь рост, и принималась рыдать, так тихо, насколько позволяла громкость глотки.

На плачь этот, никто не мог ей ответить, некому было дать ей внятный ответ.

Плакала и убивалась за всех вас, decadent…

За всех нас, за наши души бытовые, о, прости нас Женщина, ибо мы заблудились.

Прости нас родная, и прими тяготу за души наши порочные.