МКС-81. Стихи

Они заплатили

по тарифам почтовых услуг,

и по сотенке – мне подсобили,

на картошку, на свёклу и лук.

Я преступник. Ведь даже не вспомнил

про налоги – как можно? Нельзя!

И теперь свёкла красит лицо мне,

и от лука слезятся глаза…

Я преступник. Размята картошка,

но стоит в горле комом налог.

Впрочем, надо потыкать немножко.

Очень голоден мой Ван дер Лог.

Я преступник. А кто не преступник?

Может, сборщик? А может быть, мент?

Даже ангел Аркадий Укупник

ел картошку и свой документ…

Под боком призрака любви…

IDаже…

Заложники невидимого смысла,

мы шарим в отведённой пустоте,

надеясь на оторванные числа —

сидим… без обвинений по статье.

И звёзды собираются в квадратик,

роняя сны о снах про звездопад…

А хочется и дальше собирать их —

в курсором расширяемый квадрат.

Воспитанники жизненной шараги,

мы так или иначе – заодно,

чтецы состава специй в дошираке,

и спонсоры высокого кино.

Но солнце не снимается за деньги,

и в Каннах не позирует совсем…

проводит парой лучиков по стенке,

и – дальше, не здороваясь ни с кем.

Ценители непойманного кайфа,

мы спим под боком призрака любви…

Один московский фан «Маккаби» (Хайфа)

разбил мечту – на типы ОРВИ.

Потом он их опять – чем было – склеил,

а что, почти такая же мечта.

И я… сначала – жал, а после – сеял.

И я, представь… И тот вон. И вон та.

Вампиры малокровных революций,

сажальщики удачи на болты,

соавторы каёмочки на блюдце,

и та, и тот, и я, и даже…

Нелепые годы

Нелепые годы: наш русский мужик

от выпивки травится.

А русский солдат от своих же бежит…

А русский пельмень полон импортной сои!

А русская девка себя продаёт,

торгуясь в ру-нете с гнилым иностранцем,

а русский ребёнок из омута пьет,

гордится шприцами в ненашенском ранце.

А русской природе надели корсет

и тянут верёвки: терпи, это модно!

Наш лес вековой – словно био-клозет:

и пахнет неплохо, и гадь, кто угодно.

А русский священник корысти испил,

в кармане – мобила, в меню – калькулятор,

и он не считает, что сердцем остыл:

ну, да, прихожане, ну, вера… А я-то?!

И к русской земле приникая щекой

я чувствую жар заражённой свободы;

прошу я: о, Господи, Боже ты мой,

храни эту землю в нелепые годы.