Сон в оранжевую ночь

Сон в оранжевую ночь

Алексей Владимирович Баринов

Сладкая нега дремоты отупляет. Чтобы жить, необходимо по-настоящему проснуться. Публикуется в авторской редакции с сохранением авторских орфографии и пунктуации.

Надвигалась гроза. Неумолимо и беспощадно, окутывая тревогой и беспокойством каждую клеточку живого организма, от малых, едва проросших семян сиреневого дерева, до венца божьего творения – человека. Воздух встал, беспокойство жизни можно было потрогать, ощутить неловкое биение на кончиках дрожащих пальцев.

Торопливые прохожие ежесекундно оглядывались на чернеющее небо, все ближе и необратимее нависающее над городом, прочерченным замысловатой линией великой и страшной реки.

Небо – будто тяжелый бархат занавеса на сцене театра, готовый вот-вот опуститься, чтобы наконец завершить этот бессмысленный спектакль, который кто-то называет жизнью, боясь и постоянно пытаясь оттянуть окончание своей пьесы, кто-то, наоборот, считает ее бессмысленным существованием, набиванием своего брюха. Но перед надвигающейся бездной они встают в один тонкий ровный ряд.

Они все становятся равными – и бегущие в шортах по тротуару без жетона на метро, и флегматично, с чувством внутреннего превосходства взирающие на уличную суету через тонированные стекла дорогих дворцов на колесах.

Гроза – скоро. Притихли и так немногочисленные птицы, изредка залетающие сюда с окраин и из зеленых парков миллионного города. В другое время их дикое многоголосие отлично контрастирует с гулким шумом движения на сумасшедших улицах, но стоит уставшему путнику сделать пару шагов в глубь домов, пройти через старые арки, пахнущие сыростью и человеческими отбросами, как он оказывается в новом, совершенно забытом мире, где правит любовь и мороженое из бумажного стаканчика, а музыка из старого граммофона мягким воском растекается по двору, окрашивая обшарпанные стены и выставляя на подоконники цветущие герани.

И все это творится с легкого щебетания маленького почти незаметного существа.

Надвигалась гроза, буря приближалась упорно, планомерно и неизбежно.

Воздух наполнялся тревогой – к скорым переменам, к очищению от накопившейся пыли и грязи. Город ждал ее, хотел ее. Ждали бездомные кошки, собаки, птицы, деревья раскрывали свои листья на встречу неминуемому ливню в предвкушении скорого очищения, гулко шелестя ветками, как будто обсуждая скорое превращение и этим до колик пугая бегущих людей.

И Он ждал. Он видел ее первые робкие знаки, Он знал – она придет, Он верил.