Ветер. Сборник верлибров

И мне смешны земные частоколы,

И жалки те, кто их не смеет преступить

Во имя высшего блаженства духа.

    Сентябрь 1986

Безвременье

Я родился слишком поздно, чтобы жить

(Или слишком рано).

Я выжил слишком поздно, чтобы быть

(Или слишком рано).

Я стал слишком поздно, чтобы любить

(Или слишком рано).

Я полюбил слишком поздно, чтобы знать

(Или слишком рано).

Я узнал слишком поздно, чтобы понять

(Или слишком рано).

Я постарел слишком поздно, чтобы умереть

(Или слишком рано).

И я больше не знаю, чего ищу—

Между прошлым, которое кануло,

И будущим, которого нет.

    Ноябрь 1986

Город

Утренний город:

Пепельно-серый,

Каменно-грязный,

Еще с тенями под глазами

И ржавчиной голодных труб,

Что распахнули свои жерла

И в небо целятся…

Застывший город:

Глухонемой.

Город дневной:

Потный и склочный,

С бородой всклокоченной,

Глаз желчью налит,

Жаждою плещущий,

На все голоса щебечущий,

Рвущий, скрежещущий, —

И все-таки:

Глухонемой.

Город вечерний,

Город ночной:

В темноту зарытый,

В холоде метущийся,

Бездомно-неприкаянный,

Ослепший от одиночества, —

Брошенный,

Сдавшийся:

Глухонемой.

Чем озвучить этот город?

Как наполнить этот мир —

Всеобъятною мелодией,

Души солнце-просветляющей,

Зажигающей глаза,

Задающей вечный смысл

Воле,

Голосу,

Словам?

Чтобы с неба звуки капали

Каждому – прямо на сердце,

Чтобы двигалось с достоинством

И дышалось – без усилия.

И захватывало дух

От счастливой жадной мысли,

Что и завтра предстоит —

Снова жить!

Жить заново…

Чем озвучить этот город?

    Ноябрь 1986

ИзБЫточность

Набрать бы солнца – полные глаза,

Набрать бы воздуха – полную грудь,

Набрать бы мгновения – полное сердце,

Набрать бы музыки – полную душу,

Набрать бы вечности – полную память, —

И столько бы еще всего,

Что ни в одно счастье не уместится…

Вот так вся жизнь пройдет —

В сослагательном наклонении.

Набрать бы солнца – полные глаза…

    Июль 1987

Призраки IV

Дитя рождается нагим,

Оно еще – душа без тела,

Не знающая искуса тщеты.

Но сразу,

Желая уберечь его от боли,

Ребенка начинают пеленать

В тяжелые и плотные покровы,

Считая немощь главным преступленьем.