Лагеря и этапы

Ты даже не догадываешься, насколько хорошо знаешь их, до тех пор, пока не проведешь с закрытыми глазами полосу, соединяющую первую с последней так безупречно, словно видишь их сквозь увеличительное стекло.

Быть здесь – боль и бесконечное наслаждение. Огонь моих чресл, кончик языка делает три шажка, и все в таком духе, и потом влетает в нёбо как дорогая иномарка на максимальной скорости в кирпичную стену, как отбойным молотом по черепушке. Лас-ко-во.

Если бы я составляла свой личный список самых поразительных мест планеты, первое место без колебаний было бы отдано этому крошечному клочку земли в тридцати километрах от Рязани.

Место, затерявшееся во времени, неописуемое, невероятное, обыкновенное для большинства, и магическое для всех, соприкоснувшихся с его тайными закоулками.

Звучит как идеализированное и гиперболизированное воспаленное воспоминание. Как кровоточащий нарыв, который вместо боли доставляет только сладкое наслаждение. Так и есть – это воспоминание.

Но это и настоящее, несмотря ни на что. Время здесь замерло. И я замираю вместе с ним. Увековечиваю и воспеваю, прокручивая даже мельчайшие и незначительные детали, имевшие место быть. Возможно, дело в том, что я помню подробнее и воспринимаю все эмоциональнее, чем стоило бы. Но такова уж моя натура. Такова моя память. Я проживала здесь тысячи жизней, сотни тысяч мгновений. И теперь я – зияющая пустота, дерево, выдранное ураганным ветром вместе с корнем. И я поднимаюсь подобно невесомой пушинке ввысь, подгоняемая порывами ветра, имя которому – время. Время – несущее, время – замершее.

Первые воспоминания

Бывший пионерский лагерь, окруженный сосновым лесом, территория – как у буддийского храма. Только вместо самого храма – столовая, а вместо монахов – обычные люди, живущие своей жизнью, семейные, работящие, учащиеся, недавно родившиеся или уже подрастающие, сменяющие друг друга, но остающиеся притом неизменными.

Многие поколения бродили по этим тропинкам, вдыхали этот воздух, купались в четырех озерах, расположившихся неподалеку. Влюблявшиеся, ссорившиеся, мирившиеся. Окунавшиеся в эту сказку на полтора месяца летом, а после – забывавшие. До того момента, пока снова не окажутся в сени зеленых великанов. И тогда вновь становившиеся семьей, коммуной, сплоченной и необъяснимой. Разные, абсолютно чужие, возможно непримиримо далекие в городской реальности.