Там, где дышит моё сердце

Стихи лились сквозь самый зацементированный разум, фундаментируя все это плотным слоем из породы самого прочного сентиментализма. Кем бы ты не был, какие бы коктейли кровей не текли по твоим венам, ты невольно будешь пленен запахом зеленого грецкого ореха со шлейфом плачущей ивы.

Я спала. Глубоко и крепко. Как ребенок в утробе самого родного человека. Было так сладостно душно, челка и остаточные волоски моего небрежного хвоста на голове так нелепо покрывались юношеским потом. Сон был настолько крепок, сравнить его можно было только с 12-и летним армянский коньяком.

Первый бокал пока ещё не пьянил, но давал понять, что за руль ты сядешь вряд ли. Жарко.

И вот я уж стала терять границу между дневной дремотой и полноценным сном. Суровый взгляд затертого комода, продолжал гипнотично давить на совесть, толкая на подвиг математических аксиом. Кто из них казался сильнее, я разобраться толком не смогла, но в неравном противостоянии науки и томной паутины, явно преимущество было в руках снулого плена.

Глава 2

Сон

Моей щеки коснулась мама. Я открыла глаза. Чувство счастья нахлынули меня вверх макушки. Изо всех сил, я незаметно для себя пытаюсь сдержать разочарованный плач. Но тонкая душевная структура моего неустойчивого характера с ухмылкой вызвала рёв. На меня смотрит мама. Говорит что-то невнятное, но весьма увлекательное, она гладит меня по щеке и повторяет шипящие успокаивающие звуки. Ее тонкие губы собрались в трубочку, но частично расплываются в улыбке.

Всё же мне безумно было любопытно, что она говорила и я сдавила свой безудержный концерт. Она смотрит на меня и будто упиваясь моей милотой продолжает гладить мое лицо.

Глаза мамы серые со стальным оттенком. В них таится что-то безудержное, неуловимое, кажется, что они кричат, но в то же время нежно ласкают мой лик. Такие глаза не прощали ошибок. Они закалены стойкими и крепкими переживаниями, опираясь на истоки крупных жизненных ошибок. Ресницы стройно украшают, отлив пасмурного неба, а улыбка заставляет прикрыть усталые веки.

Кажется, что она ворожит. Тёплые родные руки держат моё запястье и подносят к влажным, с легка розовым губам. Она упивается мной с каждой минутой все больше, умиление заполняет грудь и раскатывается мурашками по всему телу. Я смотрю на нее с глубоким недоумением и от этого снова и снова вырывается плач. Робкими движениями мама поднялась с постели и неумело взяла меня на руки.