Пока нас помнят, мы живём. Проза, стихи

Мама бросалась одевать нас, троих малышей, а пока она нас одевала, давали отбой. После этого, мы, малышня, услышав тревогу, бросались под большой обеденный стол, там было спокойнее и продолжали играть в куклы.

Из Москвы в Пензу мы ехали крытой грузовой машиной. На ночлег останавливались в сёлах, где сердобольные женщины поили нас чаем и угощали, чем Бог пошлёт. При этом расспрашивали: «Неужели все это ваши дети?» Мама объясняла, что сын и дочь – её, а вот две девочки – дети брата, сироты, поскольку их мать умерла в роддоме.

Женщины ахали, вздыхали, может быть задумывались и о судьбе своих мужей и сынов, ушедших на войну.

Однажды одна старушка, услышав рассказ мамы о сиротах, сказала: «Вот попомни мои слова, все твои с войны вернутся, так как ты сирот в беде не оставила». Мама вздохнула: «Вряд ли это случится, такая война». Однако, предсказание старушки сбылось.

В войне участвовали все мужчины нашей семьи: папа и оба брата. Старший брат, окончив десятилетку, поступил в военное артиллерийское училище, которое было переведено в Пензу, куда мы и ехали.

Второй брат ушёл на фронт добровольцем в семнадцать лет, окончив училище в Уфе. И все они вернулись с войны. Погиб только один мой двоюродный брат – Виктор Кулевский, совсем еще мальчик, папин племянник. В маминой семье все братья и сестры остались живы.

Когда в 1942-м году немец был отброшен от Москвы, мы вернулись. И вновь на лето были отправлены в деревню все трое: Таня, Галя и я. В деревне нас радовало всё: пушистая чёрно-белая кошечка.

– Ой, бабушка, какое красивое платьице надела кошка!

– Как же, она вас ждала, вот и нарядилась…

– Ой, какие красивые маленькие ягнятки! Как их зовут?

– А это Таня, Галя и Нина, – улыбалась бабушка.

Умная и красивая корова – почему-то Танька. С родителями в деревне жила их старшая дочь Анна. Она нам казалась строгой и сердитой. Может потому, что у неё была неудачная жизнь, но об этом потом… А тут, не сговариваясь, мы стали звать корову Анькой. Когда мы шалили, чтобы нас остановить, бабушка тихо, но строго говорила: «Вот вас касатик заберёт!» И мы затихали.

Хотя, до сих пор так и не знаю, кто это такой. Тем более, что порой, лаская нас, она приговаривала: «Ах, вы мои касатики». Я не помню, чтобы бабушка, хоть раз, повысила на нас голос, а тем более накричала. Дед ворчал, а тётя Аня могла и наподдать…

Как-то возле леса остановился цыганский обоз. Нас не отпускали от дома, поскольку, как сказала бабушка, «цыгане десант высадили».