Дума

Какое-то время Василий думал об этих личностях, но через какие-то несколько дней снова про них забыл, будто бы и не встречал вовсе.

1.Час дня

На улице стояла приятная, греющая не только тело но и душу, погода. Люди мерно прогуливались от одной точки до другой. Птички весело чирикали, напевая какие-то свои птичьи песни. Порой так хочется понять животных, понять их язык, понять, о чем они беспокоятся, о чем говорят, какие трудности их предостерегают… Но человек иного рода существо.

В квартире летала вечно жужжащая муха, залетевшая непонятно откуда: то ли из окна, то ли, ухитрившись и изловчившись, она попала через входную дверь.

Полетав в зале, она не обнаружила ничего для себя интересного, полетав в прихожей – тоже. Кухня была для неё последней надеждой, но и тут её поджидала неудача: на столе ничего толкового и съедобного не было. Муха, видимо совсем отчаявшись, полетела снова в зал. Сначала она прилипла к люстре, потом на телевизор, а потом, заметив человека, она налипла на его щеку.

Человек этот мерно посапывал, иногда посвистывая носом. Рот был слегка приоткрыт, почти что все его тело было спрятано под одеялом, из-за чего своим видом он напоминал укутанную личинку. Одна его рука находилась рядом с щекой, другая же была под одеялом. Ноги немного торчали, как прутья. В квартире стояла мертвенная тишина, но вдруг – хлопок! Удар пришелся по щеке, но не по мухе. Та, едва опомнившись, уклонилась.

Еле-еле разлепив глаза, Василий проснулся, взглянув на старенькие, пыльные, в некоторых местах поцарапанные электронные часы, на которых время было: час дня.

Василий как всегда проснулся в час дня. Он и не понял, отчего хлобыстнул себя по щеке, но спустя время заметил, что в комнате летала муха.

– От гадина! – сказал он. – И как вы сюда только прилетаете?

Муха, будто учуяв опасность, притаилась на оконной рамы, стараясь не высовываться.

Пролежав еще какое-то время на кровати с закрытыми глазами и вытянутыми руками, Василий наконец решил встать.

Ему захотелось есть.

Скинув с себя одеяло, он присел на край кровати, после чего лениво нацепил клетчатые тапки на свои ноги, и наконец встал и поплелся на кухню. На кухонном столе как всегда имелись различного вида крошки: не то хлебные, не то пойми какие; надкусанный кусок заплесневелого сыра и половинка засохшей хлебной булки. Видимо, эти крошки не представляли интересна даже для мухи.