Бронзовый век

В предтундровом крае

Миниатюрные, словно игрушки,

Выросли сосны – две близких подружки.

Ручки колючие, рост – метр с кепкой,

Ножки к земле припечатались крепко.

Лапкой за лапку друг друга хватая

Ввысь подниматься они не желают.

В этом суровом предтундровом крае

Тот, кто огромен, тот не выживает.

Нынче зима. Окопавшись в сугробе

Юные замерли молча особы.

И на заснеженном белом атласе

Нет их ни выше и нет их прекрасней.

Соснам, одетым в искрящийся иней,

Богом дано быть всегда молодыми.

Вечно им выглядеть словно игрушкам,

Двум невысоким, но близким подружкам.

Клочки ободранной афиши

Клочки ободранной афиши

Поникший столб к себе прижал.

Он фонарем скрипел чуть слышно.

Был тихий полдень, столб дремал.

Во сне своем он видел грезы,

Где сам со сцены выступал,

Где, еле сдерживая слезы,

Рукоплескал ему весь зал.

Он был всемирно популярен,

Был театральной он звездой,

Встречал по свету, регулярно

Фотопортрет блестящий свой…

Чуть знойный полдень, столб поникший

К груди прижал, не оторвешь,

Клочки ободранной афиши,

Цена которым – медный грош.

Высота

Надоела эта высота,

Руки с ней устали разбираться.

Страшно не хватает мне хвоста —

С ним-то проще к выступам цепляться.

Выше быть завистливых врагов

Возжелало преданное сердце.

Где бы раздобыть еще рогов,

Чтобы в стену крепче упереться.

Жалко, что из жизней я одну

Вытянул в небесной лотерее —

Если вдруг смертельно упаду,

То подняться больше не сумею.

А вершина, ой-как, далека!

Я ползу, почти что, обессилев.

Скинули мне б, что ли, облака

Для поддержки парочку бы крыльев.

«Где судьба так тебя размазала…»

Где судьба так тебя размазала,

Где ты выцвел так, постарел?

Распрощаться с земными красками

Ты сознательно захотел?

С голубями сидишь на лавочке.

С ними, видимо, веселей.

Кеды вытоптались до тапочек,

Рядом шапка, в ней сто рублей.

Жажда сильно тебя замучила,

Хочешь выпить, но не воды.

Разнобокие брови скрючило,

В бороде от еды следы.

Что за бледностью внешней прячется,

Может, наш нестабильный век?

Говорят, что так в пропасть катится

Опустившийся человек.

Я не верю, в тебе нет подлости,

И язык твой совсем не колк.

А исчезнуть вернее в пропасти

Ненасытный способен волк.

Завтра, чувствую, буду съеденным

Я безжалостною толпой.