Улыбка Анаит

Среди этого разномастного выставления, в кресле, вполне достойном диккенсовской лавки древностей, восседал невероятно худой человек с желтоватым, изможденным и аскетичным лицом, свидетельствовавшим скорее о нездоровье, и пронзительными глазами, которые мгновенно проникли в меня, как две рапиры, нанизывая по самую рукоятку. Роста он был ниже среднего, а одет для дома весьма аккуратно и своеобразно – в добротный серый костюм и белую рубашку с черной бабочкой в горошек. В нем было что-то паучье, возможно, этому содействовали непропорционально длинные к туловищу руки с желтоватыми пальцами, на одном из которых поблескивало кольцо с агатом.

Разглядывая меня, он шевелил губами, словно бормотал какое- то, известное только ему заклинание. Разглядывал долго, слишком долго, так что мне постепенно стало отчаянно не по себе, и в тот момент, когда я собирался уже уходить сказал, наконец, хрипловатым тенорком:

– Садись…

Это не было предложением, это было приказом.

Когда я устроился в скромном кресле напротив, он, продолжая разглядывать меня, похоже, вообще погрузился в медитации, а когда молчание стало уже невыносимым, сказал:

– Меня зовут Тигран Саркисович…Что тебе нужно от моей дочери?

К этому вопросу я был совсем не готов и теперь лихорадочно соображал, как ответить, и, не найдя ничего подходящего, ляпнул первое, что пришло в голову:

– Она мне очень нравится.

Тигран Саркисович не спускал с меня глаз и, казалось, обдумывал очередной вопрос.

– Кто твои родители?

– Отец умер, мать – учительница…

Последовала пауза, и было слышно, как жужжит залетевшая в стакан муха.

Анаит сидела на тахте и смиренно не принимала участие в мужском разговоре. Допрос продолжался.

– Хай ес?[2 - Ты армянин? (арм)]

– Я хотел было ответить расхожей в то время бакинской хохмой – «Че[3 - Нет (арм)], итальяно», но вовремя сообразил, что здесь и тем более сейчас подобные шутки более, чем неуместны.

– Нет.

– А кто?

Я решил не лгать.

– Полукровка…

Он поднялся с кресла, и только тогда я обратил внимание на его сутулость, это был почти горб, придававший облику хозяина нечто зловещее.

Подойдя к письменному столу, он поднял оловянную статуэтку странного существа, стоявшего на одной ноге, разбросав в разные стороны все свои четыре руки с вывернутыми вверх ладонями, и протянув её в мою сторону, спросил:

– Знаешь, кто это?

– Нет.

– Это Шива, одно из трех верховных индийских божеств в образе бога танца.