Луковая шелуха

Сёстры отрекались, боясь остаться в девках из-за порочной родственницы. Односельчане сыпали проклятиями в её сторону. А Репа работала не покладая рук. Она боролась за свою жизнь одна. Роды начались в поле, среди молодых побегов пшеницы. Тракторист, что находился рядом, сбегал за повитухой. 10 июня на свет появилась Шурочка. Дочь председателя колхоза, только спустя 20 лет узнает историю своего зачатия. Проклятый ребенок. Ненавистная внучка и племянница. Три дня спустя, примотав к себе платком ребенка, Агриппина вышла снова на страду.

О жалости речи и не шло, бороться до конца. Теперь уже за две жизни. Свою и дочери. Да кормить мать, которая уже не ходила от потрясений последних лет.

Замуж брать никто не хотел Репку. Только деревенские мужики захаживали за самогоном, да потрындеть о разном. Она слушала. Наливала стопочку и на закуску отламывала горбушку свежего хлеба. Так и тянулись к ней за советом, да за рюмкой мужики. Иван был на 30 лет старше. Семья, большой дом и хорошая работа. Ему завидовали и его боялись.

Все. Только не Репа. Она любила. И он любил. Об их связи знала вся деревня. Жена Ивана грозилась повыдергивать волосы и сжечь дом, но всё оставалось на уровне угроз. Ночь с ней, ночь с супругой. Сменный график, шутили они. Только горечь от безысходности на утро ощущалась во рту. Роль любовницы устраивала и расстраивала одновременно. Но такова жизнь.

Сначала родилась Татьяна. Недоношенная и слабая. Старшая Шурочка стала нянькой для сестры. Выхаживала, пока мать работала.

Спустя три года появился Василий. Крепкий и выносливый. Агриппина души не чаяла в сыне. После появления мальчика поле за домом было усеяно луком, до самой речки. Это и стало делом её жизни. Засеять, собрать, продать. Деньги откладывала. В пакетик, связав резинкой, и, поглубже в сундук.

– Что случилось, Танюша?

– Мам, я так больше не могу. Моя жизнь ужасна. Не могу. Не хочу, -сорвавшись на крик повторяла девушка, – я уеду. В Тамбов, к Маше. Она примет. Как мне опостылела вся эта луковая шелуха.

Женщина села на табуретку и обтерла лицо подолом платья. Синие глаза смотрели не моргая на дочь. Казалось, что она ждала этого момента.

– Мам, понимаешь? Я не хочу жить, как ты! Я хочу учиться, ходить в театр и выйти замуж. А не быть проклятой всей деревней. Я хочу пахнуть не луком, а розой! Понимаешь?

Репа встала, намочила край полотенца и вытерла руки. В зале открыла сундук и достала кулёк. Тугая резинка слетела на пол.