Целуйте нас крепче. Сборник рассказов

А будь в тебя, какая была бы красавица! Не повезло тебе!

Мать не остановила, и Корнилиха стала рассказывать, как Линка насмерть дралась вчера с близнецами Волосенок, что ее и к детям пускать нельзя.

Линка притянула дверь. В груди ухало. Скорее отошла к умывальнику. Глаза в узкой зеркальной прорези смотрели испуганно, жалко. Чтобы проверить, попыталась улыбнуться. Губы послушно растянулись, а глаза так и не дрогнули.

– Не такая! Вот почему молчит мать, не защищает…. Рыжая, не такая!

За последнюю драку ей уже влетело.

Мать грозилась отцовским ремнем и сама плакала.

– О чем? Да о том, что она, Линка, была рыжей, матери своей не нравилась!

Горечь этого открытия поразила:

– И ничего поправить нельзя! Нельзя любить, если рыжая…

Уличная кличка, цеплявшаяся только за воротами, сейчас ворвалась в дом и встала горькой обидой, разделившей её с матерью.

– Пусть рыжая! Пусть….Она быстро надела пальтишко, вязаную шапку – ушанку, как тень промелькнула к двери и через миг была уже за калиткой.

– Не приду обедать, до ночи не вернусь! И в Танькин дом не пойду, никогда не пойду! Слезы катились градом. Бежала через переезд, на Филиппову гору, туда, где ни одна душа не встретится. По узкой тропинке, усыпанной щебёнкой, продиралась между хлёстких веток. За один день облетели под злым Ставропольским ветром сады! И багряные терновники не устояли. Голой вязью тянулись теперь к просевшему небу тонкие ветки.

На «первой балке» ветер ГНАЛ И ГНАЛ колючки перекати – поля. ВЕТЕР высушил лИНКЕ щеки, а потом и в груди расправилось.

Она шагала прямиком на «четвертую балку», не выбирая дороги. Черные галки то садились на запаханную под озимь землю, то вдруг снимались и неслись низкой стаей впереди. Куда нИ погляди – поля, поля. За одним длинным холмом – другой, третий,. четвертый… Нету края! Ветер наполнял грудь, глушил печали.

А разве мало скопилось?

Каким-то непонятным чутьем улица знала: за драки мать Линку лупит! И жалобщиков было вдоволь.

Любая рукопашная заканчивалась для неё ремнем.

Лишь бы отца дома не было. При нем не ходили, и мать не трогала: не смела. Но однажды, вернувшись до срока, отец застал растрепанную, заплаканную дочку, приткнувшУЮся за кушеткой.

Линка помертвела: боялась за мать. Отец, остановившись на пороге, все понял, молча шагнул к матери, схватил за грудки.

Лицо его стало матово-белым.

– Еще тронешь, прибью! – выдохнул почти шепотом. Вырвал ремень, изо всей силы стегнул через плечо по спине.