Целуйте нас крепче. Сборник рассказов

Люди говорили, что отец её пришлый и «кацап», потому как родом был с Южного Урала. И говор у него другой. Все здешние мужики были казаками. Мать у Линки тоже казачка. Красивая, кареглазая… Вся душа дочери ей радовалась, но мать этого не замечала. Подрастая, Линка все надеялась, все старалась заслужить! А не дождавшись, затаилась…. Ни к кому не ластилась. Говорила всегда тихо, медленно, слегка заикаясь.

Кубанская речь ей не привилась. – Ты мени ни слухай, —учила ее мать. Ты слухай, як отиц говОрыть!

И Линка слушала.

А дети на улице дразнили:

– Гуси гагочат, город горит, Линка— «кацапка» на «Г» говорит!

Да Бог с ней, с улицей! Вернется отец, поспит недолго, и будут они читать дальше необыкновенную книжку про чернобурого красавца лиса и его рыженькую подружку «Белогрудку». Книжку дала всё та же Корнилиха, Танькина мать. Линка вспомнила это, и главная обида дня ослабла и отступила, подчиняясь прорвавшемуся благодарному чувству.

На утро было воскресенье, базарный день. Мать с большой плетеной кАшёлкой уходила «скупляться».

Калитка хлопнула, и рыжая, повесив на шею шнурок с тяжелым ключом от хаты, отправилась к Леркиному дому.

Дом этот стоял на другом конце улицы, у старого колодца. Старый дом под железной крышей. Целых три комнаты да коридор! Белее снега длинные тюлевые занавески на окнах. На стенах – два ковра, верный признак богатства! И еще один, правда совсем облезлый, прикрывал кушетку, из которой сильно выпирали пружины. О, эта кушетка! Оставшись в доме одни, они с Леркой, не сговариваясь, мигом влетали с двух сторон скакать «до неба» на ее бугристой спине.

Но самым интересным был пузатый лаковый комод. На нем перед овальным зеркалом выстроилось по росту стадо мраморных слоников, и еще была там маленькая китаянка, чудесно вырезанная из белой кости, в кимоно и с веером. Ткнешь ее в лоб пальцем, и вежливая китаянка тотчас начнет тебе кланяться.

Поднявшись на ступеньки, Линка вошла в дом, и что же? В доме – вой и тарарам! Лерка ревет, захлебывается, добивается чего—то, что ей ХОЧЕТСЯ.

Даже на пол повалилась! А Тетя Шура, Леркина мать, не молодая, чисто и просто одетая, стоит, молчит, терпит.

Сказала только:

– Ляг на коврик, родненький! Если кто тебя перешагнёт, маленькой останешься!

На миг затихнув, Лерка проворно отползла на ковер: подальше от греха! Тут же попробовала выть дальше, но все было безнадежно испорчено. Валяться на ковре без дела стало скучно.