Маленький великан

Лучи остывающего солнца ласкали полуобнаженные ветви ив, дубов, лип и кленов, золотили чешуйки редких сосен, и от этого сад казался умиротворенным, добрым.

Справа от меня на небольшой веточке дуба, совсем рядом с той ветвью, на которую я облокотился, покачивался последний листок. Он висел почти над моей головой. Солнце просвечивало сквозь него, и было видно, что на листике примостилась какая-то букашка. Я успел подумать о том, что сейчас дунет легкий ветерок и этот последний листок тоже сорвется, и полетит вниз, на разноцветную гладь пруда, к своим собратьям.

Но едва я об этом подумал, как лист и впрямь оторвался от ветки и сделал плавный круг в воздухе.

Едва я успел подставить ладонь, как лист послушно опустился на неё. И тут я увидел на листе вместо букашки маленького человечка. Он был таким крохотным, не больше половины моего мизинца. Вначале я принял его за жирную гусеницу. Но тут же разглядел, что это был именно человечек. Я подумал, что, может быть, это игрушечная крохотная куколка каким-то образом оказалась на листе.

Кукольный человечек лежал на боку и не шевелился. Поднеся ладонь с листом поближе к своему носу, я увидел, что это вовсе не куколка, а самый настоящий человечек, обыкновенный маленький мальчик, только совсем крохотный. Он мирно спал и даже шевелился во сне. На мальчике были такие же крохотные синие брючки и коричневая миниатюрная курточка.

Около минуты я с удивлением разглядывал этого волшебного гномика и никак не мог поверить своим глазам.

За всё это время малыш так и не проснулся. Я стал сомневаться: на самом ли деле он живой, или это ветер покачивает его. Тогда я слегка пошевелил мальчика кончиком пальца. Малыш перевернулся на спину, открыл глазки, облокотился на локотки и посмотрел на меня.

В то же мгновение мальчик вдруг превратился из гномика в обычного мальчугана и, конечно же, свалился с моей ладони прямо на жухлую траву. Признаться, я даже оробел, отступил на шаг, и стоял, словно столб, не веря в происходящее.

Мальчик между тем поднялся на ноги, отряхнул свои синие брючки и коричневую курточку, посмотрел на примятые листья и, вздохнув, сказал:

– Ну вот, теперь я уже никуда не смогу улететь. И к тому же я, кажется, только что раздавил его новый домик.

– Куда улететь? – спросил я. – Какой домик?

– Домик Скриптиуса, – ответил малыш и грустно добавил: – Теперь уже ничего нельзя изменить.

– Что нельзя изменить? – спросил я.

– Ничего, – сказал мальчик.