Доброта теряет посредников. Дневник Марии

Я с опасением открыла глаза, и мой взгляд упёрся в водную гладь. И вдруг на воде какая-то вспышка. Что это? Солнечные блики или… неужели фотоаппарат? Нет, этого не может быть. Я медленно перевела взгляд и от удивления и неожиданности вздрогнула. На берегу, примерно в восьми шагах от меня, боком стояла девушка с длинными русыми волосами. При солнечном свете они чуть отдавали рыжиной. Девушка была одета в джинсы и клетчатую рубашку. В руках держала фотоаппарат. Она, не обращая на меня никакого внимания, присела на корточки и сфотографировала что-то среди тростника.

В моих ушах продолжала звучать композиция Ennio Morricone. Как странно. Вероятно, это эффект дежавю. Мне казалась, что я уже видела эту картину: девушка, пруд, я помню запах травы и музыку, помню, что даже ощущала ветерок. Может мне это снилось? Тем временем девушка встала и обернулась ко мне с обворожительно-милой, доброжелательной улыбкой. Её губы зашевелились, но я не слышала, что она говорила. Смутившись (что мне очень свойственно), я пыталась выключить плеер, не доставая его из кармана. Но нервно перебирая пальцами, я жала не на те кнопки. Наконец, я догадалась вытащить наушники из ушей.

– Что? – переспросила я. Мой голос прозвучал как-то неестественно, смешно-пискляво, и я ещё больше почувствовала свою нелепость.

Девушка быстро подошла и, продолжая улыбаться, протянула мне свою тоненькую руку, на которой красовался браслет из разноцветных пуговиц.

– Привет, я Инна, – её голос женственный, но не высокий.

Я протянула руку и назвала своё имя, с любопытством рассматривая лицо девушки. Кончик носа немного закруглён, губы чуть потрескавшиеся, глаза слишком большие для миниатюрного лица. Но их цвет меня удивил. Не карие и совсем не голубые. Вроде бы серые, но не прозрачные или мутные, а тёмные у самого зрачка и чем ближе к краю радужной оболочки, тем светлее. Некий цветовой переход от чёрных блестящих зрачков до белков, неискажённых не одной красной ветвящийся линией.

– Маша, Мария, красиво звучит. У тебя благородное имя, – сказала Инна и поправила прядь волос, свисавших ей на лицо. Только тогда я заметила, оторвавшись от изучения её глаз, что передняя прядь выкрашена мелками в ярко-красный цвет.

– А твоё имя довольно-таки редкое, – отметила я, всё ещё пытаясь справиться со смущением, ведь она наверняка видела мои танцевальные творения.