40 дней ровы

А гробы – это было так… хобби. Ему нравилось делать гробы. Всех родственников хоронили в гробах отца. А потом он умер. Какой-то из этих гробов предназначался для Пражки. Но Пражка не знал, какой.

Второй гроб мы аккуратно положили на первый – одна стенка готова.

Каждый гроб был тяжелее предыдущего. Наверное, это я уставал. Или все-таки внутри гробов что-то было. И каждый раз тяжелее. Когда мы клали десятый гроб, он сорвался у меня из рук, упал и крышка соскочила. Внутри лежала мумия крысы.

Я боялся крыс. И не мог оторвать взгляд.

Мы закрыли крышку и опустили гроб на землю. Кому, интересно, предназначался этот гроб?

– Они вырастут, и ты будешь ими любоваться. Это очень хорошо. Спасибо тебе, – Пражка ушел.

Я взял секатор, лопату, и мы втроем пошли бороться с ровой.

Что это было вообще? Все вокруг сходят с ума или я схожу с ума? Как можно было догадаться ограждать несуществующий огород гробами? Кто такая Марианна?

– МариАнна – это вымысел Пражки, – всегда, когда не ждешь, появляется Маунти.

Я не любил Маунти, так же как Маунти не любил Пражку. Но я старался этого не показывать. А Маунти мог интонацией одного предложения выразить все свое неуважение и нелюбовь к Пражке. Мне казалось, Маунти не говорил слова – он их лепил и бросал. Я боялся его. Боялся, что если он начнет говорить про меня – то эти слова будут слеплены из моей плоти. И всю мою плоть он изрыгнет в издевке и ненависти.

– Нет такой, – продолжал он. – Есть Анна – это его мать. Вернее, была. Она умерла давно, когда он был маленьким. А есть Мария – его бывшая жена. Она есть. Но не здесь. Здесь она не смогла жить. Она хотела здесь завести красоту, – Маунти засмеялся. – Красоту… Эх, красота-глупота. А там, где вы поставили этот… забор, там действительно были розы. Она их посадила до того, как ушла. Но их съели бараны, которых завел Пражка. А МариАнны нет, и никогда не было.

Я подошел к стене из Ровы.

Мне всегда казалось, что Рова должна быть с большой буквы, потому что она живая.

Зачем Пражка завел баранов? Я воткнул острие лопаты в сердце Ровы, провернул ее и выдрал корень. С корешков, словно капли крови, падали кусочки земли.

36-й день

Я смотрел на руки. Мазь опять сделала свое дело – руки готовы к борьбе. Вчерашние раны остались в памяти, там же спряталась боль – притупленная действием времени.