Патриот

А вот зубы он вспоминает почистить не всегда. Особенно поначалу часто забывал – на первом курсе. Но пара лет в Спарте из любого сделают человека…

Рука у Яно с длинными белыми пальцами и грязными ногтями, но Хасанов не может её не пожать, глядя на располагающе-безмятежную, как озеро в облаке лилий, улыбку. Даже уступает присмотренную для себя койку у окна. Яно бы ретировался, если б ему хватило внимательности увидеть сложенные на спинке вещи или выглядывающий из-под кровати рюкзак. Но четырёх глаз ему не хватило, шестое чувство тоже отдавил какой-то эстонский медведь, поэтому, когда Яно стопками начинает вытаскивать на стол книги с игральными картами «Magic» вперемежку, Ислам перебрасывает свои вещи на вторую кровать.

А когда Яно лезет вешать на стену хрустящую новенькую карту мира, матюгаясь и собирая коленями пыль, Ислам принимается вытаскивать рюкзак. Только бы не заметил этот интеллигент, засмущается ещё…

Таков Яно, обладатель непроизносимой фамилии и эстонского акцента, ветра в голове, густых рыжеватых волос, тонких интеллигентных очков и целого вороха бесформенных шмоток.

Он играет на саксофоне. Играет очень здорово, на самом деле, но вдохновение на него накатывает, ухмыляясь в сторону спящего или учащегося Ислама. В таких случаях Яно нет дела уже ни до кого: он просто берёт трубу и играет.

Беря в качестве строительного материала куски нашего мира, Яно окружает себя своим – особенным. В его мире есть как вполне обыденные вещи – пройдёшь мимо и не заметишь – так и что-то поистине грандиозное.

Он фанател, например, Мексикой. Ни разу там не был, однако на стене над его кроватью помещается мексиканский флаг и почти настоящее сомбреро. А когда накатывало, Яно мог бубнить нечто из первых страниц испанского самоучителя (дальше он так никогда и не продвинулся, во всяком случае на памяти Ислама) или громко и с выражением зачитывать Кастанеду. На эстонском.

– Как ты до сих пор не призвал какого-нибудь демона своими заклинаниями, – шутит Ислам.

Что-то, посмевшее запасть Яно в душу – и не важно, как далеко оно находилось, – тут же становилось неотъемлемой частью его жизни.

Услышанное, допустим, по телевизору, подсмотренное мельком в интернете могло запросто стать новым смыслом жизни. А это грозило в первую очередь ещё большим захламлением той половины комнаты.

Хасанов мечтает о том дне, когда однажды соседу западёт в голову страсть к порядку.

– Я и порядок – понятия не совместимые. Я человек искусства. Мечтатель.