Линии дней

2

Отцу в то время было чуть больше сорока, матери 37, мне 15, братьям Андрею 13, Ване 11, Алёше 7, а самому младшему Косте около трёх лет. Власть прочна, валюта устойчива, после брежневского «застоя» повеяло переменами, – на улице весна 1986года. Возможно, именно это и побудило отца к столь радикальным переменам. Продав свой маленький домик, мы снимали квартиру в недалёкой ставропольской станице, а с первыми тёплыми днями с отцом и младшим братом стали на мотоцикле приезжать на участок.

Из транспорта у нас в ту пору имелось два мотоцикла и машина.

На сносном ходу был только мотоцикл ИЖ. Трофейные же пятидесятилетний «Опель—Кадетт» и примерно таких же лет выпуска мотоцикл «Индиан» требовали ремонта. Прежним собственником «Опеля» был уникальный автодизайнер-любитель, столь оригинально изменивший облик известной немецкой модели, что без улыбки на нас мало кто смотрел.

Не сказать, чтобы молодёжь Этоко была удивлена, обрадована или возмущена нашим у себя появлением. Скорее, сильно возбуждена.

Что-то вроде возбуждения кота при виде другого кота: вздыбленная шерсть, сдавленный вой, шипение.

Пока мы возились с отведением больших луж паводковой воды (участок в низине), детвора, молодые люди группами прохаживались вдоль участка, что-то бурно обсуждали на родном языке, как в объектив видеокамеры неестественно взволнованно косясь в нашу сторону и брезгливо сплёвывая под ноги.

Не улеглось возбуждение и на второй день нашего приезда, и на третий. Лишь с вернувшейся непогодой, когда полил дождь со снегом, столпотворения рассеялись.

В тот день мы впервые приехали на участок с матерью. Накинув капюшон, она задумчиво осмотрела сад, пощупала обломки сгнившего штакетника забора, и, обойдя ширившуюся час от часа лужу, вошла в мазанку. К её приезду мы внутри на полметра выбрали землю пола, ибо потолок был столь низок, что сгибаться приходилось едва ли не пополам.

Растапливая ветками печь, чтобы согреться и просушились одежды, отец рассказывал матери о предполагаемых планах строительства, своих задумках и прочем.

Подперев ладонями подбородок, мать смотрела на огонь, не проронив и слова. К тому времени её вера в отца практически истлела, затухающие угли его не согревали, и, оборвав себя, отец выкрикнул:

– Что молчишь, будто воды в рот набрала? Не веришь, что скоро здесь будет стоять дом?

– Верю, – сказала мать и поднялась. – Поехали назад, малые дети одни дома остались.

Кругом сыро, неуютно, в душе грустно.