Дыра. Роман

А песня лилась на всю Волгу:

– Мне осталась одна забава – пальцы в рот, да весёлый свист, Прокатилась дурная слава, что похабник я и скандалист. Ах, какая смешная потеря! Много в жизни смешных потерь…

*

5.

И вдруг раздался космический голос:

– Фура, вправо взяла! Ушла, фура, вправо!

И тяжелая фура стала послушно и многотонно

уходить вправо – так был обогнан ещё один грузовик,

а парень за рулём чудо-самопала

повесил микрофон на спиральном проводе

посмотрел на спидометр, умерший на нуле

и довольный собой сказал:

– Сто двадцать идём… как по паркету.

Это был, видимо, предел чудо-автомобиля.

*

6.

Парень за рулём был плотно сложенный,

коротко стриженный и немного медлительный бычок,

с добродушным, простым и симпатичным лицом,

на которое он старался повесить маску

крутого, сурового парня и из последних сил удерживал её —

простодушие и молодость брали своё.

Рядом – его кареглазый дружок,

поменьше, понервнее и, наверное, пошустрее.

– Чо за шняга? — сморщился от музыки кареглазый.

– Серёжа… Есенин, – солидно ответил бычок и потёр рукой недавний свежий шрам на лбу, у самой кромки волос, – Сильная вещь. Душу рвёт.

Кареглазый кисло выключил Малинина

и с лицом учителя жизни посоветовал

не то бычку, не то всему человечеству:

– В этой жизни – не надо рвать ни душ, ни жоп.

Весь фрагмент песни – до выключения кареглазым —

длился семьдесят четыре секунды.

*

7.

Самара ещё спала…

Старая улочка.

Пустая.

И странное мычание.

А может стоны…

И… цок… цок…

И опять стон…

Или мычание.

Может корова идёт?

Или любовью пара самарцев по утру занялась?…

Потом раздался скрип.

Тонкий, пронзительный, за душу берущий…

На улицу свернул бомж —

длинные, давно не мытые жидкие волосёнки,

бородёнка и огромные красные уши.

А скрипел бомж оттого,

что сумку-тележку за собой катил,

на стонущих колёсиках

Он был без ботинок, в носках.

И его это не смущало.

Он что-то увидел, остановился, замер и прошептал:

– Госсссподи!

*

8.

Ревел мотор.

– Щщщшшит! – глядя на дробящий в деревьях

залитый солнцем пейзаж, прошипел на американский манер кареглазый, – Вы вместе были одну неделю – ну, как ты мо-жешь быть уверен, что это твой ребёнок?

– Она не такая, – вдаль тепло ответил бычок.

– Все они – не такие.

– А какие?

Кареглазый задумался:

– Знаешь, как баба по блатному будет?

– Шмара, – пожал плечами бычок.

– Дырка.