В координатах мифа

А еще мы на Север скалистый пойдем зимовать,

и спокойная старость – бесцельная цель бытия.

А еще мы посеяли истину в Божьих словах и находим

в их зарослях слаще лекарства лишь яд

на высоких отрогах.

Еще раз про Ассоль

На доверчивых далях скалистого Севера дней,

до которых доплыть удается живыми не всем, далеко

не всегда ожидает нас море огней, и других водоемов

на них не увидишь совсем.

А увидишь пустыню и ту?пиков целый базар, и летающий

пух, поседевший, как пепел. Нет, снег.

не остынут мечты, просолившись в слезах, даже если им

за… и тебе не до крыльев во сне, вместо них две лопатки

и опыт – горбом – за спиной, и в альбомах столпились

портреты забытых друзей, и тетрадки-палатки с

оглядкой припомнить смешно, и разбились в степи две

кареты, а ты на козе, и на юге оставленном, сытно, темно

и тепло, и побита бессонницей шкура потертых ночей, и

в проклятую старость по пояс воды натекло, и заметно

усохла душа… и еще… – и вообще…

На доверчивых далях скалистого Севера дней, на крутых

берегах, где Ассоль никогда не паслась, не затерты во

льдах, стаей ту?пиков плачут по ней шумный дом

с пирогами и пара не склеенных ласт.

Только где она бродит, неведомо мне и тебе, и чего она

хочет, не знает, наверно, сама, но при ясной погоде

скрипит в том дому колыбель, видно, ждет ее дочку,

пока не настала зима на доверчивых далях скалистого

Севера.

О зависти. Еще

На завистливых далях песчаного Юга ветров, где

самумы с мистралем сплетаются, падая в штиль,

там, где ждали и звали того, что зовется добром, и

смеялись над страхом, стремясь к окончанью пути,

мы оставили радость открытого настежь окна, на

котором листает дневник непутевый апрель.

распахнутым взглядом следила за нами весна, и

любовь не святая легла простыней в акварель и

размазала слезы, глаза во все щеки открыв, потому

что испорчено краской прекрасное в них… Мы

оставили звездный азарт до начала игры, написав

неразборчиво кучу наивной фигни.

На завистливых далях, где дети помашут нам вслед,

будут счастливы внуки, но мы не узнаем о том, как

давили педали они и на велике лет с ветром мчались

к науке, что в мире несчастлив никто.

Кроме них.

Аум

На поющем Востоке далекой и близкой души пребываем мы

вечно и вечно тоскуем о нем. Он Бангкоком и Токио нас и

смешит, и страшит, и дорогами млечными манит, когда мы уснем.