Все извинения сразу

«Так может говорить только москвичка», – подумал я. Впрочем, из любого другого города девушки тоже так могут сказать, но с такой интонацией – только коренная москвичка.

Стройная, с длинными прямыми рыжими волосами и непропорционально большой для миниатюрного тела грудью, она стояла и совершенно меня не стеснялась. Очень красивая, даже странно, почему она вчера решила пойти со мной.

– Где у тебя пиво? – спросила она, надевая бледно-розовое платье прямо на голое тело.

– Нет.

– А холодное есть что-нибудь попить?

– У меня даже холодильника нет.

– Как нет холодильника?

– Ну, так нет, – в этот момент я почувствовал, что она начинает понимать, с кем связалась.

Она посмотрела на меня, на мебель в комнате, точнее, на то, что осталось от нее, на замок на двери в комнату, затем на высокий потолок.

– Ты живешь в коммуналке? – аккуратно спросила она.

– Да. Вчера только въехал, холодильник еще не перевез. – По правде сказать, у меня не было холодильника.

– О эта питерская богема, твою мать, – она быстро засобиралась. Когда она поднимала свою сумку, из нее выкатилась бутылка дорогого импортного пива. Название мне было не известно, но то, что оно было дорогое и импортное, было понятно сразу.

Она взяла бутылку и поставила на стол.

– Это тебе от меня. Тебе оно нужней, выглядишь что-то паршиво, – сказала она и, ловко открыв замок, ушла.

Я дотянулся до стола, взял пиво, оно было теплым, но было пивом. Сделал два больших глотка и посмотрел на потолок, он был так же далек.

«А стоит ли сегодня вообще начинать день?» – подумал я. На часах было 10:11 дня.

Через пять минут и одну сигарету пиво закончилось. Лежать весь день дома и мучиться от похмелья не хотелось, знакомиться с соседями не хотелось еще больше. Я натянул джинсы, рубашку, которая была больше всех похожа на свежую, и чистые белые носки. Обувь стояла в комнате рядом с моей сумкой, из которой торчала бутылка виски. Jack Daniels был наполовину пустой.

«На меня это не похоже, наверно, новая подруга решила угостить», – подумал я и вышел из комнаты, оставив бутылку на полу.

В коридоре пахло жареной картошкой и сохли детские вещи на веревках. В ванной шумела вода, ну кухне кто-то пел под радио. Рассказывать про себя, а тем более слушать про других я был не готов. Поэтому, повернув дверной замок, вышел на лестничную площадку. Лифт был открыт, как будто специально меня ждал.