Четверной туз

Я вскочила с постели, размахивая руками, пытаясь одновременно то ли одеться, то ли схватить сразу все вещи, казавшимися моими, и сбежать.

Наверное, я веселилась в ночном клубе, перепила и оказалась неизвестно у кого дома. О-о-о, какой банальный случай, со мной такого, прежде не случалось.

Чужие шаги я услышала звериным инстинктом. Замерев в позе деревянного коромысла, с натянутыми на щиколотку чулком, я наконец-то обратила внимание на свое белье. Легкое, шелковое, на тонких бретельках, несомненно дорогое, синтетика так не пахнет.

Боже! Мало того, что я в чужой постели, так еще и напялила на себя чужое белье!

Времени одеваться уже не было, мягко спружинила дверная ручка и я, плоской рыбой нырнула в постель, на ходу притворяясь спящей. Мысль, что с кровати вниз остался свисать мой чулок, ввела меня в такую панику, что я чуть не открыла глаза.

Притворяться спящей оказалось очень трудно. Сначала я не дышала, прислушиваясь к движениям в комнате. А когда звуки нарушив круговорот остановились, я с ужасом поняла, что человек стоит передо мной и мои волосы на голове предательски зашевелились.

Тут я начала глубоко сопеть, одновременно вспомнив всех спящих людей, хотя это мешало слышать движения в комнате, но помогло внутренне собраться и не вздрогнуть от легкого прикосновения к своей руке.

Усилено, делая вид, что проснулась, я, щурясь, открыла, а потом просто вытаращила глаза и… Заорала в голос! Боже! Это невероятно! Напротив меня стоял голливудский красавчик Люк Эванс!

Конечно, это был не он, но я бессовестно таращилась на него и судорожно пыталась понять: то ли я сплю таким чрезмерно прекрасным, (о, спасибо, Господи), сном, то ли у меня начались (и что я могла запрещенного принять ночью?) галлюцинации.

Незнакомец насмешливо наблюдал за мной и его губы, с короткой щетиной усов, еле тронуло подобие улыбки. Белая рубашка расстёгнута на несколько пуговиц от ворота, рукава натянуты от крепких бицепсов и небрежно завернуты до локтей.

За то короткое время, что я ошарашено смотрела на него, меня насквозь пронзило миллион ядовитых стрел, испускаемых его сексуальностью.

Как ни банально это звучит, или скорее слишком наивно для женщины, которой далеко не 20, но я чувствовала орущих во все горло рой мурашек, которые, как злые осы, жалами въелись в кожу и искололи все мое тело до самых кончиков пальцев ног. А он продолжал безмятежно стоять, с еле заметной догадывающейся усмешкой, держа в массивных пальцах крохотное белое блюдце с маленькой чашкой.