25-я рага

ассоциации

юных социалистов

основывают тоталитарные секты,

повернутые на совокуплении,

искуплении,

преображенный танатос,

расщепляет атом единоверия,

вовлеченности окись порождает приступы недоверия

несвоевременной схоластике

и одержимости потребления,

наводящей мосты и подводящей основы

под благоустроенность яблоневых садов

на африканской равнине

в годину лютых дождей

и зацикленности мира

на полюсах.

быстрее, громче,

нам необходимо

спешить,

восток, запад,

север без признаков юга,

прочие,

пока не пришли все те, тонкокостные,

с обратной стороны

с лицами бабочек,

и не пожрали друг друга.

[погребальный поезд хайле селласие]

я иду по следу твоего погребального поезда, хайле селласие,

выжженному ровной колеей в потрескавшейся земле Вавилона,

где, как известно, пустыня, слишком большая для сорока языков сорока племен и

сорока поколений без памяти; я вырываю твой труп, памятный,

удостовериться в подлинности твоих девяти имён.

в этом мире наперечет нелжи, стократ больше обмана и падали,

сами склоняем которые по сорок раз на дню

на уровне сердца, хайле, люблю

ли, ненавижу, статика смысла и право выбора

из ста жизнесмертей единственной – благо, и я пою

так

о самой последней.

[благоволительницы]

карликовые толстосумы Европы, верные завету Фрейда

штурмуют ковчег, укрытый царицей Савской

где-то в песках Эфиопии южнее Аксумы,

если верить пересказам Кебра Нагаст

для октябрят,

тысячекрат-

но размноженным на дармовой

бумаге, вперемешку с эфиром,

зефиром, мелками, мотыльками,

спаленными дотла солнцем твоим любви пью

Джа безмятежность,

сидя на нижних ветвях

вяза – долгой дорогой роста связан,

из неусыпного детства к потешному сраму пою,

дурак, зрелости песню злую

в день твоего покоя

и

поминовения ушедших от конвоя

бхикшу-беглецов высмотренных до беспамятства,

каменеющих между плато путорана и магнитным полем

на куцей качели себяимения, цели,

не выбирающей средства.

[ребусы]

Аллах керим

(…и тогда пески и камни Данакиль

Становятся словами, наползающими друг на друга…

Поэма, записывающая себя сама от твоих запястий,

Где, глубоко под кожей, снуют проказливые эльфы

Кайфа, томные феи горячки.