Штрихи на граните

Штрихи на граните

Анатол Вульф

Повесть о молодом художнике, живущем в 1980-е годы в Ленинграде. Получив отказ на выезд из СССР, герой оказывается в положении внутреннего эмигранта.

Комические и трагические события наполняют его жизнь, заставляют переосмыслить происходящее. Изгой, застрявший там, где он не видит для себя будущего, пытается наполнить свою жизнь каким-то смыслом.

Анатол Вульф

Штрихи на граните

Предисловие

Дорогой читатель! События, рассказанные в этой книге, действительно происходили в смутное советское время.

Конечно, имена и фамилии моих героев были изменены, чтобы сохранить их… у-у-упс! Вот тут мы и натолкнулись на полное отсутствие нужного в данном случае слова в русском языке. Может, оно нам и вообще ни к чему, это понятие, называемое в английском языке PRIVACY?

Не знаю, как теперь, поскольку я уже около 30 лет живу в Америке, но в советское время о PRIVACY мало кто заботился. Большинство советских людей о таком слове и понятии, вероятно, даже и не догадывались.

Многое изменилось в России, да и во всем мире, за эти годы, но то время, какое бы смутное оно ни было, было временем нашей юности, наших надежд, нашей дружбы. Тогда, в той России, нам вечно чего-то не хватало, мы чувствовали себя обобранными, оболваненными, наглухо запертыми в душном нашем неуютном отечестве, но единственное, чего у нас было действительно хоть отбавляй, – так это юмора. Моя бабушка однажды заметила: «У нас очень легко быть счастливым, – вот пришел в магазин, а там селедку дают, – купил и стал счастливым, потому как могло ведь ее там и не быть!»

В этой книге я постарался предоставить возможность читателю заглянуть в то время, увидеть, как мы там жили, о чем мечтали.

Время это прошло и, вероятно, никогда больше не повторится, и именно поэтому я и почувствовал необходимость рассказать о нем.

Часть первая: «Воронья слободка»

Максим жил в хрущобе, на пятом и последнем этаже, в коммуналке из трех комнат, с невообразимо крохотной кухней, но с раздельным санузлом.

Райончик тоже был не ахти, как говаривал один приятель Максима: «Тут каждый второй с подбитым глазом».

Вообще-то, Максиму повезло, не многие его сверстники могли похвастаться такой роскошью, как собственная комната, хотя бы и в коммуналке. Большинство из них в свои 25–26 лет жило с родителями, частенько тоже в коммунальной квартире, и хорошо еще, если не в одной комнате.