Инглубагла

Инглубагла

Сергей Платон

Хлипкое сообщество арбатских коммуналов, населяющее старую квартиру, абсолютно не ведало, как скоро перелицуется преобразится время. Никто и не догадывался, как легко сотрутся алые лозунги с крыш и купеческих фасадов наших городов, уступая место красочным рекламам, как быстро пропадет из жизни всё советское, как некогда пропало всё купеческое. Московские фасады поменялись махом, но за многими их них доживали свой век коммунальные квартиры. Об этом-то «периоде дожития» и речь.

Инглубагла

повесть

Сергей Платон

© Сергей Платон, 2015

© Андрей Жукаев, иллюстрации, 2015

Корректор Кирилл Азерный

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

1

Инглу… что?

Язык сломаешь. Нет такого слова в русской речи, ни в одном словаре его не найти, ни в одном поисковике ничего даже близко похожего не отыщется. Зато биографии нескольких довольно милых и вполне себе реально существующих людей, обыкновенных обитателей одной незабываемой московской коммуналки, это нереальное слово существенно откорректировало.

Инглубагла. Потрясающее слово, сильное и завораживающее. В какие-то ну прямо колдовские оттенки окрашенное. Занозило оно мою память. Какое крепкое словцо: услышишь и поёжишься, до чего странный набор драматичных, неприветливых созвучий!

Звучал чудной неологизм откуда-то изнутри не менее странного существа, из уст, по-сути, домашнего животного. Из бывшей старушки по имени Хася Пинхусовна.

И ничего необычного тут нет, долго живущие люди часто перерождаются в животных. А Хася жила уже неестественно долго, но всё не умирала, годами напролет бродя в жилищно-коммунальном пространстве из угла в угол, и бубня свою «инглубаглу» протяжным трубным звуком. Тяжким звуком, на вой похожим. Он ею не произносился, а именно выстанывался без участия губ, выдыхался в самые неожиданные моменты.

2

Хася Пинхусовна походила на зонтик; этакий тряпичный зонтик с деревянной ручкой, оставленный в прихожей лет сто тому назад.

Естественно, душевнобольная и почти слепая, безжалостно измученная временем, но не добитая, а замумифицированная живьем, старуха с утра и до утра завывала неимоверно низким голосом, неизвестно каким образом рождающемся в ее тряпично-деревянном, давно засохшем тельце. Тема завываний – какие-то «люди» пополам с «инглубаглой». Именно эти два слова чаще всего повторялись ею на все лады.