Азартные игры. Записки офицера Генштаба

Если ей не жаль кошелька мужа, то мне-то что париться? Притяни за талию и поскорее спроси:

– Можно падать или лучше сначала раздеть?

– А можно не здесь? Я люблю, когда меня раздевают в постели…

Пока не встретил ту, которая сразу меня раскусила.

Это – не девочка из записной книжки Стаса. Это – не Лора, которая то гнала прочь, то неделями не хотела от себя отпускать.

– Я уезжаю к родителям в Питер, – говорила она. – Не хочешь до моего возвращения меня здесь подождать?

– Классная квартирка… А муж?

– Он в Германии.

Меняет советскую нефть на дойчмарки, чтобы купить мне соболиную шубку.

– Я видел одну: с проступающей сединой.

– У тебя хороший вкус… Кофе будешь?

Мне нравилось, когда она говорила: «Прости, тебе пора!».

– Как это пора?.. Позвонить?

– Зачем?

– Уверена?

– Абсолютно. Я позвоню сама!

Так было при Брежневе. Ее мать доводилась ему то ли родственницей, то ли давней знакомой. Жили на широкую ногу. При Андропове аппетиты убавились. Услышав: «Щелокова он уже посадил!», я спросил:

– Лора, ты-то здесь причем?

– Я, может, и ни при чем, а вот муженек заерзал.

Когда она укатила в Берлин, жизнь поскучнела. Из академии перестали вообще выходить: андроповские «топтуны» тут же совали под нос красные корки:

– Товарищ майор, почему шастаете по улицам в рабочее время?

Курс нового генсека поначалу был незатейлив: ловить бездельников, проституток; если не хватало до нормы, то – и нас, офицериков. Вечер, если из-за безденежья понуждал провести его в общежитии – просто тоска.

С кухни несло пережаренным луком и сплетнями, говором веселеющей час от часу компании. А потом обязательно раздавался смех.

– А что не поем? – в такие минуты Ляка-буфетчица хорошела. – Почему бы не устроить гульбу?

– Один раз на свете живем!

– Гульба, девоньки, так гульба! – не умолкал веселеющий Стас Радецкий.

Оставалось крикнуть «ура!».

– Ур-р-ра! – перебивая звон хрусталя, орала компания.

– За будущие генеральские эполеты! – хохотал Стас, точно уже получил назначение.

Ослепленный мечтами, он был полон надежд; он их рисовал. Ляка была просто прелесть: осушала бокал за бокалом, называла Радецкого «казановой», после каждого тоста топала ножкой: «За мужиков! Без вас с тоски можно сдохнуть!». Потом заспорила, что ей ничего не стоит выпить на брудершафт целый бокал. Я тут же подставил услужливый локоток.

– О, как удобно, – не без томности прошептала она нараспев.