Продавец красок (сборник)

Как и ожидалось, начальник наш находится в весьма разъяренном виде.

– Пойдем поговорим, – кивает он мне в сторону стоянки.

Мы садимся в его машину, стоящую у входа на месте для инвалидов.

– Твою! Душу! Мать!! – произносит Моше на чистом русском языке без акцента и с падежами.

Я раскрываю рот: оказывается, этот тип понимает по-русски. Продолжение, однако же, следует на арабском, где к маме по традиции присоединяются сестры, которых у меня никогда не было. Затем Моше переходит на родной иврит, поминая всех чертей.

До меня, наконец, доходит, что он виртуозно владеет только одной ключевой фразой про душу-мать.

– Ты не знаешь Марципана! – вопит Моше и бьет зачем-то руль. – Это такая сволочь! Он эксплуатирует своих работников! Он за всеми следит и записывает, только чтобы лишнего шекеля не дать.

Ого, думаю, а ты, ягненок беленький, никого не эксплуатируешь? Держишь всех по две смены, платишь минимальную зарплату без надбавки за дополнительные часы, пенсии и в помине нет, и еще считаешь себя благодетелем.

И в бухгалтерии каждый раз найдут, что вычесть по мелочи.

– Он к девкам пристает, он сексуальный маньяк! Ты его совсем не знаешь, а я знаю, ты от него взвоешь через месяц, а у нас тебе хорошо, у тебя перспективы.

– И какие, – интересуюсь, – перспективы? – Я вижу, что Моше слегка занесло, но он, нисколько не смущаясь, продолжает гнуть свое.

– Я всегда к вам хорошо относился (он сделал едва заметную паузу перед «вам»). Неблагодарные вы все! Обратно проситься придешь, а не возьмем.

Мы добро помним, но и предательства не забываем.

Мне становится весело – точь-в-точь реакция моего бывшего завотделом на мой отъезд в Израиль.

– И кого же я предал?

– Ты по договору две недели должен отработать, да Марциано за тебя так просил, только что в ногах не валялся, это я ему одолжение делаю, а не тебе. Ты это понимаешь?

– Угу, – я вспоминаю рык Марципана и прилагаю все усилия, чтобы не расхохотаться. Договора никакого у меня нет – лишь листок учета кадров да разрешение на оружие.

– Пристегнись! – командует Моше, – поедем!

– Куда?

– Совсем тупой? Оружие надо сдать лично! Не понимаешь?

Моше хамит, но я стараюсь не обращать внимания. Он рвет с места с визгом резины и вылетает со стоянки под клацанье заградительных шипов. Всю оставшуюся дорогу Моше, выпустив пар, молчит, а я счастлив, что расстанусь, наконец, со своей видавшей виды весьма поцарапанной пушкой. Не люблю оружия. Правда, из пистолета я стреляю на удивление хорошо.