Китайский десант

28

Соседка, прекрасная

сзади,

чтоб выше чуть-чуть поднялось,

уснула светиться

на белой кровати,

а всё остальное

во сне началось:

летает ли

бабочка-чашка,

кончает ли

ветка – дождём,

где я восклицаю

«Китайцы!»,

«Наташка!»,

а ты говоришь

«Подождём!»,

«Подождём!»

29

Днём

идём

в Эдем

день и день,

и день,

и нет —

тени…

и нет —

ни тени,

ни слова

тени —

нет…

в медовом

Эдеме —

осени?,

и размером,

и морем зари:

а пелена —

нелепа!

30

С испуганным сердцем в груди

пойдём от себя впереди —

пойдём-ка,

походим

ногами,

как птицы

летают

над нами,

которые,

если идём,

то песню о гриппе

поём:

«Девочка-дура и мальчик-читай

спят в облаках,

наигравшись

в Китай!»

По-другому:

«Девочка-насморк и мальчик-чихай

спят на луне,

не играя

в Шанхай».

31

На травы? желтоватый холм

мальчик в пыльной одежде

подымается дымным полуднем

не постареть в надежде,

и вдруг —

от слабости

КРИЧИТ,

зубами

верещит,

о чём язык

в рукав

молчит,

до горечи

молчит:

«Бог —

строг,

а вещи —

зловещи,

солнце —

не блещет,

не весел —

итог!»

32

На сухой дороге

куст явился в Боге.

Куст возьми и говорит:

«Вдоль меня огонь горит

близким Бога следом,

красным цвета светом.

А ты, пустыня,

на высоте песка —

сама ещё богиня

и жёлтая твоя рука,

и жёлтая

(тяжёлая)

и жёлтая твоя рука!.

33

Ради ястреба с пучком

сухой полыни

приготовь к открытию ладони!

Пучок сухой полыни

верёвочкой свяжи,

и вот на это слово

– «ПОЛЫНЬ» —

как руку, положи.

А я Китай забуду,

забуду навсегда,

и о Китай не вспомню

везде и никогда,

а если даже вспомню,

то как песок,

звезда,

мотылёк, холмы,

подруга

и чужие города.

34

Крапивой богатые, боги

стояли у пыльной дороги,—

над ними кружил мотылёк,

как город Монголы, далёк.

Под солнцем какого-то цвета,

на жёлтых, как свечи, холмах

мы выткали травы и ветер,

и ястреба с солью в глазах.

Родная подруга-погода,

ты светишься августом года;

погода, вот здесь подними,

а я – расстегни и сними!

Давай разобьёмся по двое,

пойдём, как соседи, домой,

чтоб воздуха знамя сухое

дрожало двойной головой.